— Здравствуй, Йонас, — произнёс Тимофей.
Йонас оглянулся, но вокруг было только травянистое поле.
— Мне казалось, мы закончили.
— Ещё нет.
Йонас оглянулся и встретил взгляд Тимофея, отказываясь бояться.
— Я бросил вызов твоему пророчеству. И Люция всё ещё жива.
— Да. И у неё есть дочь Лисса, чьи глаза светятся фиолетовым, — Тимофей кивнул поражённому взгляду Ёонаса. — Я многое знаю, потому давай не будем тратить время на воспоминания. Ребёнок интересен мне, но ты тут по другой причине.
В Йонасе всколыхнулось негодование. Эти хранители веками смотрели на смертных ястребами, но ни разу не помогли. Он предпочитал считать их просто мифом, который можно игнорировать, а не раздражающей реальностью.
Йонас раздражённо ходил взад-вперёд. Это не сон — во сне всё туманно.
А тут он чувствовал мшистую землю под ногами, тёплые солнечные лучи на лице. Вдыхал аромат цветов, как в маленьком саду его сестры..
Розы, да. Но слаще. Что-то сахарное — как редкая конфета в его детстве.
Он покачал головой, отмахиваясь от всего, что его отвлекало.
— Значит, ты знаешь, что родичи на свободе. Как минимум двое. И Клео и Таран… В беде. В большой беде, — он потёр лоб. — Почему ты позволил этому случиться?!
Тимофей отвернулся от обвинительного взгляда Йонаса. Сосредооточиться было не на чем — зелёное поле оставалось бесконечным.
— У Люции есть все четыре хрустальных шара?
— Зачем мне отвечать на вопросы, если ты и так всё знаешь?
— Говори! — почти приказал Тимофей.
В груди Йонаса появилось странное чувство — он вспомнил, как вытягивала из него правду Люция.
— Три, — вздохнул он. — Янтарь, лунный камень и обсидиан. Мне сказали, что обсидиановый шар треснул, но теперь там ничего нет.
— Он исцелился.
— Не знаю. Наверное.
Тимофей нахмурился.
— А аквамарин?
Правда вновь сама рвалась с его губ.
— У Клео.
— Она может прикоснуться к нему?
— Нет… Носит в сумке, — ответил Йонас.
— Замечательно, — кивнул Тимофей.
Странная хватка на горле Йонаса ослабла.
— Ты хоть представляешь, что происходит, или мне лгать и манипулировать?
— Я всё знаю, — Тимофей скрестил руки на груди и обошёл вокруг Йонаса маленький круг, с прищуренными глазами глядя на него.
— Ну, раз ты всё знаешь, то знаешь, что Люция рыдает над братом. И если хочешь, чтобы она остановила Каяна, поделись, где он и есть ли шанс его спасти!
— Ты заботишься о том, кому сам желал смерти?
Этот вопрос был сложнее, чем ему хотелось.
— Мне плевать, что Люции плохо, но Магнус, вопреки всем его недостаткам, может пригодиться в предстоящей войне.
— Войне против родичей.
— Против Родичей, — кивнул он. — Императрицы. Чего-то ещё.
— Я тут не для того.
— Ну так ради чего? — разочарованно вздохнул Йонас.
Тимофей какой-то миг молчал, и Йонас понял, как он устал от своей вечной молодости. Неужели даже бессмертным нужен сон?
— Всё почти закончилось, — наконец-то выдохнул Тимофей, и в его голосе сквозила боль.
— Что?
— Моё время, — Тимофей вздохнул и сложил руки за спиной, глядя на солнечное, яркое небо. — Меня создали, чтобы я наблюдал за Родичами, за смертными, за силой… А я потерпел неудачу. Я унаследовал предсказания Эвы, и они могли даровать мне только бесполезные версии пророчеств. А теперь вот это…
— Что это?
— Горстка союзников, что сражаются с судьбой. Я много лет назад увидел тебя, Йонас. Видел пользу. И понимал, что ты один из немногих смертных, которым я могу доверять.
— Но почему я? — ошеломлённо спросил Йонас. — Я… Я никто. Сын пелсийского торговца. Я глупо взялся воевать против хорошего короля и отдал Митику Кровавому. Я позволил друзьям умереть из-за своего дурацкого выбора и восстания. Я потерял всё, что любил. Теперь во мне эта странная магия… — он потёр грудь, там, где была странная спираль, — которая для меня ещё и бесполезна. Я не могу пользоваться ею, я не могу даже помочь кому-то!
— Ты слишком много думаешь, Йонас Агеллон.
Йонас раздражённо усмехнулся.
— В этом меня прежде ещё не обвиняли.
— Ты смелый, — грустно улыбнулся Тимофей. — Сильный. Ты достоин этого…
Тимофей добыл нечто из складок своего наряда. Это был золотой кинжал, самый красивый из всех, что видел когда-либо Йонас. Лезвие его было покрыто символами — некоторые из них обозначали магию элементалей.
Что-то внутри мерцало. Йонас не знал, что именно, но он чувствовал это.