Магия. Не простая — древняя.
Тимофей вложил в его руку золотую рукоять, и Йонас содрогнулся, чувствуя, как холодная дрожь древней магии метнулась вверх по его руке.
— Что это? — спросил он.
— Кинжал, — равнодушно сказал Тимофей.
— Я ещё не ослеп! Но что это за кинжал? Что он делает?
Убивает.
— Просто скажи мне правду, или я испытаю это сейчас же!
Улыбка Тимофея стала шире, но взгляд оставался серьёзным.
— Этим кинжалом бессмертные пользовались тысячелетиями. Он сдерживал магию, что могла порабощать. Он мог убить бессмертного. Поглотить магию. И уничтожить её.
— Уничтожить магию? — Йонас нахмурился, наблюдая за тем, как солнце отбрасывало блики с золотого лезвия на траву. — Люция говорила, что Родичей не уничтожить. Даже если я поймаю Каяна и впихну ему это в грудь, я просто убью Ника.
Выражение лица Тимофея стало напряжённым.
— Я не могу точно сказать тебе, что надо сделать.
В груди Йонаса вспыхнуло разочарование.
— Почему нет?
— Так нельзя. Я не могу участвовать напрямую. Я Хранитель. Я наблюдаю, и всё. Больше нельзя. Но послушай меня, Йонас Агеллон, Люция — ключ ко всему, и Каяну она всё ещё нужна.
Йонас покачал головой.
— Люция ему не поможет. Она другая, она хочет его остановить.
Тимофей сжал зубы, скользнув взглядом по кинжалу.
— Её это тоже может остановить, даже в разгаре силы.
Йонас моргнул, слишком хорошо поняв слова бессмертного.
— Я не стану убивать Люцию, — прорычал он.
— Я видел её смерть, Йонас. Видел в будущем с этим кинжалом в груди — а ты стоял над нею, — он опустил голову. — Слишком много я сказал. Это конец. Моя магия почти пропала, и я не смогу больше посещать сны смертных. Ты должен дальше идти сам.
— Стой, нет! — Йонас почувствовал, как в нём всколыхнулась паника. — Скажи мне больше! Нельзя так останавливаться!
Тимофей посмотрел на красочный луг.
— Теперь ты нужен в другом месте.
Йонас нахмурился.
— Что? Что ты…
Огромное зелёное поле разбилось на осколки, осколки стекла и травы, и Йонас осознал, что его кто-то тряс. Он распахнул глаза и увидел, как над ним навис Таран Ранус.
— Йонас, проснись! — потребобвал он.
— Что?
— Феликса казнят.
Туманность сна пропала.
— Когда?
— Сейчас.
Йонас быстро сел, и голова закружилась. Он ощутил холодную тяжесть и с ужасом увидел, что до сих пор держал в руке золотой кинжал Тимофея.
Но… Как?
Он уронил его, словно по тому скользили змеи. Оружие лежало на одеяле и мерцало в слабом свете комнаты.
— Спеши! — рявкнул Таран, швырнув в него рубашкой.
В какой-то миг Йонас почти полностью потерял сознание, словно не мог принять решение — что ему делать?
А потом понял, что сказал Таран. Его друг в опасности.
Всё остальное не имело значения.
Йонас схватил кинжал, сунул его в пустые ножны и бросился за Тараном прочь из маленькой комнатушки, что дала им императрица.
— Мне казалось, ты ненавидишь Феликса, — промолвил Йонас, когда они бежали к тюрьме.
— Сначала да, но он друг. Как и ты.
— И как ты об этом узнал?
Таран нахмурился.
— Воздух говорил со мной. Стража говорила о трудном заключённом, и они были достаточно громки, чтобы меня разбудить.
Йонас не ответил. Он знал, что в Таране жил Родич Воздуха, как и Вода — в Клео, но тот не упоминал с прибытия Йонаса об этом ни разу.
Они примчались на маленькую пыльную полянку недалеко от тюрьмы в тот миг, когда стража вытащила Феликса в цепях. Маленькая толпа стражи и слуг наблюдала за тем, как Феликса опустили на колени, голову толкнули на возвышение.
Йонас расталкивал толпу, когда палач вскинул топор.
Взгляд Феликса встретился с ним.
И его глаза сами ответили.
Амара победила.
Они опоздали. Нет времени кричать, драться, останавливать. Йонас только с ужасом наблюдал за тем, как топор… застыл над Феликсом. Палач сжался, наталкиваясь на невидимый барьер.
Йонас посмотрел на Тарана и увидел, как пот выступил у него на лбу. Глаза его сияли белым, а на руках появились белые линии.
— Ты сделал это, — прошептал Йонас.
— Не знаю как, — ответил Таран.
Топор взметнулся в воздух и с такой силой ударился о камень, что полностью погрузился в него. А после назад отлетел страж, отброшенный неведомой рукой.
— Магия воздуха, — выдохнула женщина рядом. Народ загудел, закричал, и все, как один, оглянулись на Тарана.
Он широко распахнул глаза, и на руке засветилась спиральная метка. Его окружило белое сияние, что крутилось на его коже.