Взгляд Кровавого Короля в ответ на это признание был не одобряющим.
Он был сожалеющим.
— Значит, слухи верны, — торжественно промолвил он.
Она сглотнула комок, вдруг появившийся в горле.
— Боюсь, большинство из них.
— Хорошо, — он всё ещё смотрел ей в глаза. — Тогда будь демоном, дочь моя. Будь тем, чем нужно, чтобы покончить с Родичами
Глава 10
Клео
Оранос
Её детство. Семья. Надежды. Мечты. Жедания.
Всё тут, в золотых стенах.
— Если я притворюсь достаточно сильной, я смогу притвориться, что это просто кошмар.
Она сказала это Нериссе, когда подруга превращала путаницу волос в причёску перед зеркалом, где она в прошлом готовилась к бесчисленным вечеринкам и банкетом. Серебряная рукоять гребешка напоминала о Магнусе — он не знал, достойно ли для принца расчёсывать волосы принцессы, но подчинился её просьбе…
Он любил её волосы. Она знала, потому что его никогда не раздражало то, что она их распускала вместо того, чтобы убрать в косу.
Она изучила особые слова Магнуса. Он редко говорил правду.
Лишь иногда…
Иногда, когда точно был готов.
Нерисса отложила гребень в сторону.
— А ты хочешь притвориться?
— Нет, — тут же ответила она.
— Я тут ради тебя, принцесса. Готова помочь.
Клео потянулась к руке подруги и сжала её, желая, чтобы что-то удержало её.
— Спасибо тебе… за всё. Но сможешь ли ты сделать для меня ещё кое-что?
— Да. Что?
— Зови меня Клео.
Нежная улыбка коснулась губ Нериссы, и она кивнула.
— Конечно, — она перевернула руку Клео и изучала линии на ладони. — Как в Пелсии.
— Я ещё не пользовалась магией воды, — после того, как льдом обратила человека…
— А пробовала?
Клео покачала головой.
— Амара считает, что надо бы это контролировать, но нет, — она боялась пробовать, пусть и не признавала этого. — И погода… Не знаю, я ли это — ну, не сознательно точно.
Штормы следовали за ними из Пелсии, внезапные дожди соответствовали её горю.
— А Таран? — спросила Нерисса. — Его линии сильнеют. Теперь они заняли всю правду руку.
Клео взглянула на неё.
— Да?
Клео хотелось сосредоточиться на чём-то другом?
— Энцо беспокоится о тебе?
Нерисса мягко улыбнулась.
— Постоянно. И он так ревнив!
— Влюблён.
— Но только он, — она вздохнула. — Сначала это было забавно, а теперь он просит того, что я не могу дать, — она поморщилась. — Обязательств.
— Да что ты! — Клео рассмеялась. — Значит, ты не готова выйти замуж и родить дюжину младенцев?
— Мягко говоря, — ответила Нерисса. — мои мысли занимает то, что не должно…
Эти разговоры, несмотря на бедного Энцо, радовали Клео. Она вспоминала о простом времени, когда просто сплетничала с сестрой о любви своих друзей.
— А кто это? — спросила Клео. — Я знаю этого человека?
Нерисса улыбнулась ещё шире.
— А почему ты полагаешь, что это мужчина?
— О, — глаза Клео расширились. — Интересный вопрос. И почему я так думаю?
— Я считаю, что любовь способна принимать разные формы. И если кто-то открыт миру, то границ не бывает…
Это правда. Это она и Магнус.
— Ты не скажешь?
— Нет. Но не ты, принцесса, — Нерисса нахмурилась. — То есть, Клео. О, как трудно привыкнуть… Но спокойной ночи. Тебе надо поспать, а завтра, если ты захочешь заняться своей магией, я могу помочь.
— Возможно, — кивнула Клео.
После того, как Нерисса ушла, Клео задумалась о том, как сильно она любила жизнь, и пыталась перед сном думать о чём-то, кроме Магнуса.
Не вышло.
Линии, что тянулись от символа магии Воды по ладони, светились в темноте и пульсировали с ударами сердца. Она закатала рукав ночной сорочки и провела вдоль линий, напоминающих ветви дерева… или вены.
Или шрамы.
Шрамы у Магнуса на щеке.
Клео отвлеклась от его лица. Как она могла о нём не думать?
Она вынудила себя сосредоточиться на том, что ещё у неё было.
Волшебство, богиня, что в ней… что это?
Она может восстановить силу?
Магнус бы это одобрил.
Не в силах спать, она надела светлый шелковый плащ и скользнула в глубокую ночь, надеясь отправиться в дворцовую библиотеку и читать до рассвета. Там можно поискать книги о Родичах. Она читала в прошлом, но никогда не внимательно…
У дворца были крешийские стражники, но не столько, как в самом начале. Кто-то из них занимал место оранийцев. Они стояли, неподвижные, словно статуи, и казалось, что они не обращали на неё внимание.