— Все равно, ты случайно встречаешься с ним сейчас. Здесь. На Краю Мира.
— Я зачал его шестнадцать лет назад в Копенгагене.
— Что делает его подростком, верно? Возраст Перемены.
— Так как было с твоей сестрой, когда она впервые вступила в свои силы.
— Ты думаешь, что он — финфолк.
— Я предполагаю. — Морган натягивал черную рубашку через голову. — Сегодня вечером я узнаю.
— А что потом?
— Не мне тебе объяснять важность потомства. — Не когда сам морской лорд пришел, чтобы отпраздновать рождение дочери-полукровки Дилана. — Наши люди умирают. Финфолки уходят под волну в гораздо большем количестве, чем селки. Дети — это выживание и сила.
— Дети — это дети. А что если мальчик не финфолк?
Морган пожал плечами.
— Тогда я не нуждаюсь в нем, а он не нуждается во мне.
Воспоминание о напряженном, белом лице Элизабет вспыхнуло в его уме.
«Бен был там, когда это имело значение. Зак все еще приспосабливается к своей утрате. Он не нуждается в еще одном срыве или еще одном разочаровании в его жизни. Он не нуждается в тебе».
Морган сжал зубы.
— А если да? — подталкивал Дилан? — Что ты тогда будешь делать?
Морган смотрел на него непонимающим взглядом. «Буду делать?» Их вид тек, как текло море. Если бы судьба дала ему ребенка, он бы принял его, как он принимал щедрость океана или дары волн.
— Я заберу его, — сказал Морган.
— В Святилище.
Ручеек недовольства прокатился между лопатками Моргана.
— Почему нет?
— В первую очередь, Люси не будет за тебя, если ты заберешь малыша куда-нибудь без его согласия.
— Я не отчитываюсь перед твоей сестрой.
— Тогда перед Конном. Он прислушивается к ней. Пареньку всего пятнадцать.
— Ты был моложе.
— Я был несчастен, — сказал Дилан откровенно. — И я сделал все возможное и невозможное, чтобы сделать всех вокруг меня тоже несчастными. У детей есть чувства, знаешь ли. Ситуация в Святилище достаточно сложная. Ты действительно думаешь, что сможешь управлять бригадой рабочих, если будешь нянчить какого-то подростка с плохим мироощущением?
Перспектива ужаснула его.
— Я не намеревался кого-либо нянчить?
— Тогда, прежде чем ты заберешь этого ребенка из единственной семьи, которую он когда-либо знал, ты лучше выясни то, что ты собираешься с ним делать, — сказал Дилан.
Морган глянул на Дилана с неприязнью. Все, что он хотел — это был шанс обеспечить свое потомство и поучаствовать во взаимно радостном соблазнении. Он не нуждался в этом полукровке селки, мутящем эмоциональную воду своим разговором о чувствах.
— Мальчик выживет, — сказал он коротко.
Они все выживут. Конн увидит это. Согласится с этим. Выживание — все, что имело значение.
Сытный запах цыпленка асопао, чеснок и лук, перец и чоризо, шел из кухни и следовал за мамой Зака вверх по лестнице и в его комнату.
«Пуэрториканская успокаивающая еда», — его папа Бен раньше говорил так каждый раз, когда мама готовила по одному из его семейных рецептов.
Зак фыркнул. Сегодня вечером мама действительно прикладывала все усилия. Потому что она думала, что он должен успокоиться? Или потому что тот парень придет на обед? Морган. Его биологический отец.
Она села на кровать Зака, наблюдая за ним, с печальным, терпеливым выражением лица, которое заставило его чувствовать себя так, будто ему было два года, и он был двух дюймов роста.
— Ты знаешь, ты можешь рассказать мне все, — сказала она, как будто она в это верила. Зак тоже хотел в это верить. Но он знал лучше. Он не мог сказать ей, что было действительно не так с ним. И таким образом, он не мог сказать ей вообще ничего.
Они уже прошли несколько раундов, его мама ударяла его комбинацией озабоченности и трусливых открытых вопросов, которые она взяла у консультанта, который приходил к ним домой. «Скажи мне, что произошло». «Как твое самочувствие?» «Что ты хочешь, чтобы было дальше?»
Зак посмотрел на свои руки. Он не хотел обсуждать свои чувства, ради Бога. Или то, что будет дальше. Он хотел, чтобы его оставили в покое. Давление — говорить или молчать — металось в голове и грудь, как крик. В полнейшем отчаянии, в целях самозащиты, он ткнул в слабое место своей мамы.
— Итак, насколько хорошо ты знала этого парня, Моргана, прежде чем ты переспала с ним?
Лицо его матери побледнело, а затем стало красным.
— Не настолько, насколько следовало, — сказала она спокойно. — Раньше мы говорили о выборе. Я сделала несколько плохих. Но я никогда не жалела, что родила тебя.