Морган поднял глаза и улыбнулся своими очень белыми зубами.
— Ты разбудила мой аппетит.
У нее перехватило дыхание. Она была легкомысленной. У нее кружилась голова. Она была напугана. Этот человек не был Беном. И голод, который он расшевелил в ней, она не должна была его чувствовать. Конечно, она его не могла удовлетворить.
— Это было одно из любимых блюд Бена. Моего мужа, Бена. — Она схватила свое вино, чтобы успокоиться.
— Тогда я очень польщен, что ты приготовила его для меня. Я предполагал, что ты подаешь блюда из морепродуктов. Из омаров.
Лиз поперхнулась. В то время как она потянулась за водой и салфетками, Морган повернулся к Заку.
— Что ты сделал с ними?
Зак дернул плечом.
— Он взял их. Полицейский.
— Досадно, — сказал Морган.
— Это не важно.
— Если ты не можешь получить еще.
Лиз остановила свое безумное промокание скатерти. Зак посмотрел на Моргана из-под ресниц, но ничего не сказал.
— Где ты нашел омаров? — спросил Морган.
Лиз затаила дыхание.
— В воде, — пробормотал Зак.
— На глубине четырех метров? Сорока?
— Есть какая-то разница?
— Для меня нет, — сказал Морган вежливо. — Хотя мне интересно знать, как ты вытащил их на поверхность.
Он опрашивал ее сына за ее обеденным столом. Это было неправильно. Но она хотела получить ответы. Она устала биться о стену молчания. Было определенное виноватое облегчение, чтобы на Моргана легло бремя допроса и вес негодования Зака. По крайней мере он не топал в свою комнату. Пока еще нет.
— Какое это имеет значение? — ответил Зак. — Все закончилось.
Плечи Моргана поднялись, изящно имитируя пожатие плеч Зака.
— Пока ты не сделаешь это снова. Как только ты узнаешь это, таким острым ощущениям трудно сопротивляться.
— Что за острые ощущения? — спросила Лиз. — Воровство? Заку не нужно…
— Море, — сказал Морган. — Оно в его крови.
Бледное лицо Зака зарумянилось.
— Это не то. Я не… я сделал это из-за денег.
Нервы скрутили живот Лиз. Она мяла салфетку на коленях.
— Зак?
Он не смотрел на нее.
— Если тебе нужны были деньги, ты мог просто…
— Я слишком взрослый, чтобы бежать к тебе всякий раз, когда я что-то хочу, — вспыхнул он.
Лиз подняла подбородок.
— Я собиралась сказать «найти работу».
Морган коротко рассмеялся. Лицо Зака перекосилось, а потом стало снова обычно-угрюмым.
— Я не могу. Я должен присматривать за Эм.
— Я думаю, сегодня ты доказал, что Эмили будет лучше без нашего соглашения, — сказала Лиз настолько спокойно, насколько могла. — Завтра я изучу для нее другие возможности. Ты можешь прогуляться по городу и посмотреть, не нанимает ли кто-нибудь работников.
Стул Зака заскрипел, когда он поднялся из-за стола.
— Вот дерьмо.
— Сядь, — приказал Морган.
— Она не может говорить мне что делать.
— Конечно может. — Голос Моргана сочился презрением. — Она кормит тебя, одевает тебя, защищает тебя как ребенка. Сядь.
Зак шлепнулся на стул. Лиз нахмурилась. Не то, чтобы она не оценила поддержку, но она отвечала за дисциплину в этом доме.
— Я не нуждаюсь в твоей поддержке.
Морган долго и прохладно посмотрел на нее.
— Ты — женщина. Это между мужчинами.
— Я — его мать, — сказала она возмущенно.
Он продолжал на нее смотреть.
— Точно.
Она чувствовала себя голой, все ее слабые места, все ее недостатки в качестве родителя были раскрыты. В ее сознании возник образ Моргана, стоящего в полицейском участке, как ангел-хранитель, одетый в черное, а Эмили цепляется за его ногу.
За столом Зак наблюдал за ними с сосредоточенным вниманием, которое он обычно оставлял для своих видеоигр. Любым другим вечером, после любой другой борьбы, он был бы в своей комнате с закрытой дверью и музыкой, сотрясающей стены.
Лиз глубоко и судорожно сглотнула.
— Могу я с тобой поговорить? — спросила она Моргана. — На кухне.
Он сверкнул зубами.
— Я в твоем распоряжении.
Глава 7
Морган проследовал за Элизабет из столовой, его кровь гудела. Весельем, раздражением или желанием. Она шла длинными, гладкими шагами, качая бедрами, плечи готовились к сражению. Если она ищет драки, то он может дать ей ее. Он пробежал языком по своим зубам. Он был готов дать ей любые вещи. Она повернулась к нему лицом, желтый свет над раковиной сверкал по ее гладким волосам цвета красного дерева. Подушечки его пальцев покалывало.
«Ожидание», — понял он. Оно гудело в его крови, сжимая его живот. Он был бессмертен, но она заставила его почувствовать себя живым. Она скрестила руки на груди.