Она сжала свое полотенце. Ей никогда не нравились мифы в школе о древних богах, спускающихся на землю, чтобы удовлетворить свою похоть человеческими дочерьми. Она всегда чувствовала себя немного виноватой перед теми женщинами, с которыми они занимались сексом, которые были унесены быками или лебедями и заканчивали войнами, беременностями и вечным наказанием, а также были превращены в деревья или соловьев.
Никаких преобразований студии Дисней, от зверя к принцу, никаких счастливых концов не было в тех историях.
Ничего хорошего никогда не получалось, когда спишь с богом. Ей не нужны такого рода фантазии в ее жизни. Такого рода горе. Она придерживалась реальности, большое спасибо, неважно, насколько мы ограничены. Или одиноки.
Он посмотрел вверх и увидел ее, ее сердце запнулось, и они были такие оба, попавшие в шторм и в сумерки, пойманные моментом, она — мокрая от душа, он — мокрый от дождя. Его глаза потемнели от гаммы чувств, которые она ощущала: желание и сожаление, удивление и растерянность. И не важно, что говорили сказки, это была реальность, чувство было настоящим, она никогда не сможет справиться с ним в этот раз.
«В этот раз», — поклялась она, — «он никогда не сможет справиться с ней».
По-прежнему удерживая его взгляд, она сделала шаг назад и уронила полотенце.
Ее образ обжег глаза, Элизабет, голая со светом позади нее, ее сильное, спокойное лицо, ее сильное, мягкое тело, грудь, живот, бедра. Ее глаза потемнели с приглашением.
Кровь Моргана ревела в венах. Он рванулся вверх по лестнице, его сердце бешено стучало, его голова плыла.
Дверь в ее комнату была открыта. Желтый квадрат света от лампы лился на ковер в зале. Он оскалил зубы, электрические булавочные уколы неслись по его коже, буря трещала, собиралась, внутри и снаружи.
Он шагнул в ее комнату. У него было смутное впечатление о порядке и мягкости — высокая, темная мебель, белые, трепещущие занавески, толстое белое одеяло на кровати — но все, что он, действительно, увидел — это Элизабет на фоне дождя, ее влажные темные волосы ложились на обнаженные плечи, полотенце было скомкано у ног. Желание пронеслось через него, ярко, как молния. Он хотел ее. Он никогда не хотел женщину так сильно. А то, что он хотел — он брал.
Он направился через комнату к ней, провел руками вверх по ее рукам к плечам и слегка вниз к ее груди, наблюдал, как буря вихрем пронеслась по ее лицу и в ее глазах. Прохлада его ладоней заставила ее покрыться мурашками. Она запрокинула голову, обнажив сильные, прекрасные линии горла. Он хотел укусить ее прямо там, где соединялись плечо и шея, хотел почувствовать ее трепет, услышать ее стон.
Ее сердце колотилось под его рукой. Она хотела этого. Принимала это. Даже понимая, кто он, даже после того, как ей угрожали и на нее напали, она приветствовала его. Если только…
Мысль скользнула в его уме, мешающая и нежелательная.
Если только она хотела его, потому что ей угрожали. Она испугалась. К кому еще она могла обратиться за утешением, за помощью? За защитой.
Проклиная себя за дурость, он выпустил ее.
— Элизабет. — Только дыхание отделяло ее голое тело от его. Он мог чувствовать, что его контроль ускользал, просачиваясь как вода сквозь пальцы. — Ты не знаешь, что ты привлекаешь. Я не… — Ее аромат был в его голове, путал его мысли, сбивал с толку его язык. — Полностью владею собой.
— Я не хочу, чтобы ты владел собой. — Она улыбнулась ему, заставляя его кровь реветь. Расстегивая его рубашку, она провела пальцами вниз по его груди, по его животу. — Я соблазняю тебя, — сказала она и последовала за своей рукой ртом.
«У него было самое удивительное тело», — подумала она, — «твердое, гладкое и сильное».
Она открыла рот, вдыхая его, слизывая прохладную влагу и горячую соль с его кожи, чувствуя его напряжение, поглощая его дрожь. Его мышцы живота сжались. Он скользнул руками по ее телу, положил их на грудь.
Она поняла, что у него были замечательные руки, большие и сильные, но когда его большие пальцы коснулись ее сосков, она выскользнула из его объятий.