Правила.
Лили с отвращением содрогнулась при мысли о том, что, возможно, могут значить эти неопределенные слова ее брата.
— Я достаточно долго позволял тебе убегать, — сказал Дино, хмуро глядя вниз. — Пришло время тебе вернуться в Семью и сделать то, что нам нужно.
Сердце Лили замерло, когда она подняла взгляд на своего непоколебимого брата.
— Что ты имеешь в виду?
— Я достаточно долго позволял тебе убегать, — просто повторил он.
Лили не хотела погружаться в их мир. Ребенком у нее не было выбора, но теперь, когда она стала взрослой, это должно быть только ее решением. Она не была какой-то милой мафиозной principessa (итал. принцесса), чтобы ее братья хвастались и выставляли ее напоказ перед другими.
Она была собой. Это была ее жизнь.
— Дино…
Слова Лили были заглушены звуками поднимающихся на ноги прихожан.
— Прошу… — услышала Лили, как отец Гарнер произнес у алтаря, и тоже поднялась. — …присоединяйтесь ко мне в покаянной молитве, чтобы очистить наши души и сознание для начала этой мессы. (Примеч.: Mea Culpa (лат. моя вина) — формула покаяния и исповеди в религиозном обряде католиков с XI века).
Дино ухмыльнулся.
— Забавно, как это работает. Это автоматически предполагает, что мы согрешили, что мы грешники, которые нуждаются в покаянии. Нам даже не предоставили вариант быть святыми.
— Мы и есть грешники, — пробормотала Лили.
Вся их семья сплошные грешники.
Дино пожал плечами.
— Это так.
— Confíteor Deoomnipoténti, etvobis, fratres, quiapeccávinimis…
— Исповедую перед Богом Всемогущим и перед вами, братья и сестры, что я много согрешил…
Слова эхом разносились по церкви, произносимые больше чем двумястами голосов. Это создавало почти мелодичный эффект, и Лили знала, что для некоторых происходящее было исцелением. Способ попросить прощение вместе со всеми остальными, чтобы не делать этого в одиночку. Для некоторых это было исповедью, на которую они никогда бы не решились при других обстоятельствах.
— Cogitatióne, verbo, ópereetomissióne, — пробормотал Дино на идеальной латыни.
— …мыслью, словом, делом и неисполнением долга, — повторяла Лили вместе с прихожанами, следуя за словами священника на английском языке.
Боковым зрением Лили уловила нечто, что привлекло ее внимание. Осторожно, чтобы казалось, будто она все еще смотрит вперед, Лили слегка повернула голову и посмотрела в ту сторону. Через проход стоял мужчина, которого она не заметила раньше. Его голова была слегка склонена, а губы двигались в молитве — казалось, что он был полностью поглощен исповедью. Не считая того, что он тоже смотрел на нее.
— Mea culpa (лат. моя вина), — раздавалось из толпы прихожан.
Лили знала, что следующий раз прозвучит громче.
Она все еще смотрела на мужчину. Его глаза были синевато-стального цвета. Темные волосы упали на глаза, когда он, моргнув, приподнял подбородок вверх, в сторону Лили. Это движение удивило ее, хотя она не знала причины. У него были точеные черты, челюсть крепко сжата, на лице написано безразличие, а вся его осанка говорила о самоуверенности и напоминала Лили о камне. Твердый и холодный. Может быть, красивый лед.
В нем было что-то еще. Что-то знакомое. Как будто она знала этого человека. Это стало бы чем-то удивительным, учитывая, что люди, собравшиеся в этой церкви, посещали ее годами. Как и ее семья.
Кто он?
— Mea culpa.
На его лице промелькнула улыбка, и Лили отвернулась.
— Mea máxima culpa (лат. — моя величайшая вина), — прошептала она.
Только когда слова молитвы стали произноситься на английском языке, она поняла, что может расслышать его голос среди голосов окружающих ее людей. Она сосредоточилась на глубоком теноре, раздающемся со скамьи через проход, всего лишь на расстоянии нескольких метров от нее.
Она бросила в ту сторону еще один взгляд, даже не заботясь о том, что брат заметит его или ее внезапно отвлеченное внимание. Мужчина по-прежнему смотрел на нее.
— По моей вине, по моей вине, по моей величайшей вине, — произнес он.
«Кто ты?», — мысленно задалась вопросом Лили.
— Я виноват, — беззвучно прошептал мужчина.
Mea culpa.
— Лили ДеЛука, погляди-ка на себя, — сказал Терранс Трентини с улыбкой, которая была слишком широкой, чтобы вызвать симпатию у Лили. Она не двигалась, когда он обнял ее и, обхватив щеки ладонями, поцеловал в лоб. — Ты стала красивой молодой женщиной, mia bella.