Время от времени она отводила Паквая в сторону и просила его рассказать еще и еще о малейших подробностях его встречи с профессором. И Паквай начинал своим глубоким мягким голосом повествование о смерти мудрого человека далеко, далеко, в пустынных степях аргентинских сельвасов.
И тогда случалось, что Инеса спрашивала:
— Но как случилось, что дедушка попал так далеко на восток?
И Паквай неизменно отвечал:
— Он был ведь старик. Сил у него не хватило, чтобы пойти через высокие плоскогорья. Он стремился вниз. Может быть, он шел, как слепой, ощупью. Может быть, он пытался убежать от того, кто хотел отнять у него жизнь. Я не знаю, сеньорита. Вероятно, он надеялся встретить дружелюбно настроенных индейцев или же наткнуться на какую-нибудь пограничную экспедицию. Он не успел сказать об этом. Еще ведь надо было так много сказать прежде, чем жизнь покинет его. Когда я встретил его, тело его уже умерло, одна только воля еще жила.
После таких бесед Инеса могла долго просидеть на месте, погруженная в глубокую задумчивость.
Но река Амазонка богата разнообразием. В медленно текущих струях творится незамирающая жизнь. В самых больших глубинах движется пиракуку, величайшая рыба в мире. Индейцы боятся ее зубов, но любят ее мясо.
Однажды Пакваю попалось на огромный крючок удочки одно из этих чудовищ, и мотору пришлось остановиться на несколько часов, пока удалось втащить на палубу этого кровожадного водного хищника. В нем было около четырех метров длины. Зато и задали же пир в этот день! Не только для людей, но и для других пиракуку в реке, которым бросили остатки их земляка. Даже крокодилы на берегу оживились от удовольствия, увидев недостойный конец, которому подвергся их подводный враг. А электрические угри раздулись и наполнились опасным электрическим зарядом, наслаждаясь, остатками, падавшими к ним вниз на дно реки.
От берега отделился большой челн на веслах и приблизился к моторной лодке. В челне сидели трое индейцев. Сперва они держались в отдалении, но когда Хуамото заговорил с ними на их собственном наречии, они перестали бояться, а когда им подали кусок рыбы, они подняли благодарный вой и поспешили к берегу. Впрочем, и необходимо было сделать этот подарок, так как жирное светло-красное мясо портится с молниеносной быстротой в этой неистовой жаре.
Вскоре после этого появилось еще несколько челнов с людьми. Они медленно плыли навстречу моторной лодке, меж тем как звук национального барабана беспрерывно раздавался между деревьями на берегу.
— Это индейцы племени конибос, — сказал Хуамото. — Некоторые думают, что они являются дикой ветвью племени инков. Они хорошие рыболовы и очень дружелюбны к белым.
— Но разве между ними нет также и людоедов? — спросила Инеса.
Хуамото пожал плечами:
— У каждого племени свои обычаи, — сказал он дипломатично. — Они, собственно, не каннибалы, но многие из них верят, что наследуют ум и силу того человека, которого они пожирают… И поэтому случается… Но все же они далеки от индейцев племени гуачинайрис, которые живут по реке Мадре де Диос. Те ходят совершенно голыми и раскрашиваются в красный и черный цвет… Они воруют женщин у других племен и пожирают их, когда им становится скучно… Это не хорошо с их стороны.
Кид Карсон разразился хохотом.
— Эти господа не особенно галантны, — сказал он. — Но мысль недурна.
— Ну, ну, Карсон, — предостерегающим тоном сказала Инеса. — Не будьте так кровожадны. Съесть целую женщину — это может повредить здоровью такого большого и сильного человека, как вы. Ведь вы тогда станете слабым и женственным. Это было бы не к лицу для боксера.
Кид Карсон засмеялся.
— Вы правы, сеньорита, — сказал он. — Я должен держаться укрепляющей пищи.
— Поспешим-ка лучше дальше, — приказал Фиэльд из своего гамака, — иначе мы навяжем себе на шею все племя.