Я не могла сосредоточиться, и Лавания даже не скрывала своего разочарования.
- Твоя связь с этой Смертной...
- Кора. Ее зовут Кора, - сказала я.
- Твоя связь с Корой плохо влияет на твою концентрацию. Тебе необходимо порвать с ней.
- Она моя подруга, Лавания, - возразила я.
- Тогда выбирай, что тебе важнее. Твоя дружба с ней или наши тренировки. Нельзя получить все сразу, - она поднялась. Было только шесть часов. - Закончим на сегодня, - она взяла мою и свою рунные книги и протянула их мне, ее неодобрение было очевидным. - Возьми их и практикуй руны со следующих двух страниц дома. Можешь также взять свои артаво. И смотри, чтобы она их не увидела.
Я остановилась и закатила глаза. Она поступает нечестно и по-диктаторски.
***
Когда родители вернулись домой, я все еще была зла, но стоило увидеть папу, как злость пропала. Он был бледен и казался хрупким и слабым, хуже чем вчера.
Я обняла его, отстранилась и всмотрелась в его лицо.
- С тобой все в порядке, пап?
- Да, котенок. Просто голова немного болит.
- Тогда зачем мы куда-то идем?
- Мы и не идем, - сказала мама у нас за спиной, и я повернулась. Она как раз заходила в дом. В ее руках был коричневый бумажный пакет со знакомым логотипом. - Мы с твоим папой устали, поэтому решили, почему бы не взять на вынос еду из нашего любимого кантонского ресторана. Не стой на месте, - она всучила мне в руки пакет и обняла папу за талию. Вместе они прошли на кухню.
Я пошла за ними, не нравилось мне, как они идут. Больше было похоже на то, что она удерживает на себе его вес. Может, после того, как несколько дней назад я увидела его, лежащим на полу, я себе все воображаю.
Я краем глаза следила за ним, пока доставала тарелки и раскладывала их на кухонном столе. Мама доставала из пакета коробки с едой, в то время как папа упал на стул, откинулся на спинку и закрыл глаза.
- Может тебе дать таблетку от головы, пап? - спросила я, беспокоясь за него.
Он улыбнулся.
- Не могла бы?
Я подошла к шкафчику, что стоял в коридоре у ванной комнаты, достала аптечку с верхней полки, где мама ее обычно хранит, и нашла ибупрофен. Достав две таблетки, пошла на кухню. Я пыталась услышать разговор родителей, но они говорили слишком тихо.
- Не сейчас, прошу, - сказала мама.
- Уже почти четыре недели, - ответил папа.
- Это слишком мало, - пробормотала мама. - Дай нам еще неделю, - и они поцеловались.
Разговор не имел никакого смысла, и, опять же, они всегда заканчивали предложения друг друга, из-за чего большую часть того, о чем они говорили, было невозможно понять. Я громко затопала, чтобы хоть немного привлечь их внимание.
- Может вас одних оставить? - подразнила я их, когда они продолжили целоваться. - Потому что я могу взять себе еды и исчезнуть наверху.
Папа поднял голову и улыбнулся. На его щеках появился румянец.
- Садись, - он посмотрел на маму и добавил: - Как думаешь, в кого она такая наглая?
- В меня, - сказала мама и усмехнулась. - Она мне нужна против твоего упрямства и нетерпеливости.
Папа засмеялся.
- Любимая, ты же знаешь, что во мне нет ни капли упрямства и у меня ангельское терпение.
Я села, наслаждаясь их беседой. У мамы блестели глаза, и папа выглядел гораздо лучше.
- Ангельское? - она посмотрела на меня. - Хочешь, я расскажу тебе историю, когда мы в первый раз пошли делать УЗИ, когда я была беременной тобой.
- Нет, нет, нет, только не этот день, - запротестовал папа, качая головой.
Слушая их истории, слыша их смех и видя, как они любят друг друга, я откинула в сторону беспокойство касательно папы. Он выглядел нормально, и даже планировал выйти на пробежку завтра утром. Даже когда разговор вышел на мою физиотерапию, я направила его снова на них. Когда час спустя я их оставила, они все еще разговаривали.
Наверху я подошла к окну, но в комнате Торина царила темнота, хотя на нижнем этаже горел свет. Я сделала домашние задания, даже поиграла немного на гобое и начала работать над сочинением по литературе, когда почувствовала теплое дуновение, и зеркало превратилось в портал.
Из него выглядывал Эрик.
- Могу я войти, или ты собираешься в меня чем-нибудь запустить?
Смеясь, я поднялась. Мы обнялись, и затем я врезала ему в живот.
Он согнулся.
- За то, что вел себя, как придурок.
Он ухмыльнулся.
- Я пытался быть героем.
- Тогда негероем ты мне нравишься больше. Ты ел?
Он плюхнулся на мою кровать и вытянулся.
- Ага. Мама приготовила нечто, - он скорчил гримасу. - Что у тебя было на ужин, чтобы я мог подавиться слюнями от зависти?