— У тебя у самого-то есть мысли на этот счет?
Шива сделал вид, что разглядывает большой куст роз, росший неподалеку.
— Я не хочу снова бежать.
— Что? — Бхадра не разобрал слов, которые в отчаянии прошептал Шива.
— Я сказал, — в полный голос повторил Шива. — Я сказал, что не хочу опять бежать куда-то в неизвестность.
— Но это была не твоя вина…
— Но это было!!!
Бхадра умолк, не смея перечить. Да и что он мог сказать…
Закрыв глаза. Шива вздохнул:
— Да, это было.
Бхадра положил руку на плечо своего старинного друга, сжал его, возвращая Шиву из плена его ужасных видений. Шива посмотрел прямо в глаза Бхадре:
— Мне нужен твой совет, друг мой! Что я должен сделать? Если они действительно нуждаются в моей помощи, разве могу я отвернуться от них? И в тоже время, в праве ли я бросить здесь мое племя и отправиться неведомо куда? Что же мне делать?
Бхадра еще крепче сжал плечо Шивы и глубоко вздохнул. У него не было точного ответа. Возможно, он мог бы дать правильный совет своему другу детства. Но был бы этот совет правильным для вождя?
— Ты сам должен принять мудрое решение, Шива. Это — традиция!
— Эх, что б тебя…
Шива швырнул чиллум обратно Бхадре и ушел прочь.
Осталось несколько дней до момента, когда Шива, в сопровождении Нанди и трех воинов, должен будет покинуть Шринагар. Небольшой отряд был способен с большой скоростью пересечь значительную часть царства и как можно скорее прибыть в столицу. Наместник Ченардхвадж был очень заинтересован в скорейшем признании Шивы Нилакантхой. Он возмечтал войти в историю, как правитель, к которому явился Господь.
Перед визитом к императору Шиву стали приводить в «порядок», а также учить хорошим манерам и тому, как следить за своим внешним видом. Его буйную шевелюру разгладили и умастили маслами и мазями. Одежды вождя племени с далеких гор не подходили для царского дворца, поэтому Шиве подобрали наряды из лучших и дорогих тканей, ему пришлось примерить драгоценные серьги, ожерелья и другие украшения. Его гордое и красивое, но загрубевшее под жестокими ветрами, лицо было очищено и смягчено примочками из целебных трав. И, наконец, его посиневшая шея была скрыта, что бы избежать преждевременной огласки, под широким, расшитым бусинами, мягким хлопковым шарфом. Шарф этот еще и приятно согревал мёрзнущее до сих пор горло.
— Я долго там не задержусь и вскоре вернусь к вам, — сказал Шива, обнимая мать Бхадры.
Он с удивлением отметил, что хромота пожилой женщины стала за эти дни едва заметной.
«Их снадобья поистине волшебные!»
Угрюмому Бхадре Шива на прощание пожелал:
— Береги племя, заботься о людях! Ты будешь главным, пока я не вернусь.
Бхадра отступил назад и запротестовал:
— Ты деваешь меня главным, только потому, что я твой друг?
— Нет, упрямый ты глупец! Я делаю это потому, что ты способен лучше всех позаботиться о племени Гуна! И даже лучше, чем это сделал бы я.
После этих слов Бхадра быстро, что бы выдать слез в его глазах, приблизился к Шиве и обнял его:
— Что ты, Шива! Как могу я быть лучше, чем…
— Заткнись! И выслушай внимательно меня! — перебил друга Шива. — Я уверен, что нашему племени здесь ничего не угрожает. Если и есть какая-нибудь опасность, она не сравнится с тем, что мы пережили, живя у Кайласа. Если почувствуешь, что нуждаешься в помощи, обращайся к госпоже Аюрвати. Когда мы заболели, я видел, с какой решимостью она спасала нас. Ей стоит доверять.
Бхадра кивнул, еще раз крепко обнялся с Шивой, и вышел из комнаты.
Аюрвати вежливо постучала в дверь.
— Могу ли я войти, о мой господин!
Она не встречалась с Шивой с того раза, как обнаружила, что у него посинела шея. Это было всего семь дней назад, но для нее прошла целая вечность. Внешне женщина-лекарь выглядела, как и прежде, полностью уверенной в себе. Лишь что-то во взгляде говорило о произошедших в ней переменах, о том, что она приобщилась к божественному.
— Конечно, входите! И утруждайте себя так величать меня! Оставьте этих «Господа» и «господина»! Я — варвар! Все тот же неотёсанный варвар, которого вы впервые увидали несколько дней назад.
— Я очень сожалею, мой господин, о тех неразумных словах, вырвавшихся у меня поневоле. С моей стороны было ошибкой так говорить, и я готова к любому наказанию за мою несдержанность.
— Да что со всеми вами произошло! Почему я должен наказать вас только за то, что вы произнесли правду? Что изменила эта проклятая синяя шея?