Перед самыми воротами дорога делала несколько причудливых изгибов, что при штурме затрудняло работу тарана и осложняло передвижения слонов. Высоко над главными воротами, хорошо видимый издалека, находился искусно вылепленный полумесяц, направивший свое рога вверх. Под ним был начертан девиз Чандраванши: «Страсть. Красота. Свобода».
Только вступив в город, мелуханцы почувствовали удар, нанесенный по их любви к порядку. Ужаснувшаяся Криттика назвала увиденное «адом кромешным».
Никакой насыпи, как в Мелухе, в основании города не было. Если река Сарайю разольется, подобно своенравному Инду, то Айодхью, без всякого сомнения, затопит. Семь, построенных концентрическими кругами, городских стен, создавали впечатление надежной защиты. Однако, опытный взгляд Парватешвара определил, что стены эти строились без всякого плана неопытными в военном строительстве людьми. По мере роста города, стены одна за другой добавлялись к предыдущим. У них было множество откровенно слабых мест, которыми непременно воспользовались бы враги, штурмующие город. Возможно, что по этой причине Чандраванши выходили встречать противника далеко от столицы, в чистом поле, не рассчитывая успешно защитить свою столицу.
Все, что мелуханцы видели в Айодхье, укрепляло их уверенность в том, что Чандраванши склонны больше говорить, чем делать. В частности, это подтверждали их дороги. Земляные дороги в столице страны? Жителям Мелухи, тем более тем, кто бывал в Девагири, этого было не понять. Нет, одна дорога, отлично мощеная камнем, здесь была. Она называлась Царский Путь и вела, разумеется, от центральных ворот к роскошному дворцу правителя Свадвипа. Сами же горожане шутили, что вместо того, что искать на дорогах выбоины, им приходится искать дорогу среди выбоин. Не только дороги, но и планировка города, вид зданий и многое другое выглядело странно и нелепо для мелуханцев.
Кроме того, по всей Айодхье, там и тут, стояли палатки или временные постройки переселенцев, крестьян, бросивших свое хозяйство и перебравшихся в столичный город, чужеземцев, покинувших свою родину и вовсе уж непонятного сброда. Иногда эти строения с палатками образовывали целые кварталы и районы трущоб, соседствующие с местами жительства коренных горожан. Конечно, такое соседство было чревато конфликтами и скандалами. Цари Свадвипа пытались как-то уладить эту проблему, они узаконивали одни постройки и сносили другие. Они даже собирались построить для переселенцев нормальные дома. Но система управления городом и страной у Чандраванши была выстроена из рук вон плохо, что подтверждалось таким примером — за последние двенадцать лет ни одного такого дома для обитателей трущоб не было построено.
Все это наблюдали Шива со своими спутниками, и для них было вполне очевидно — город переживает период упадка. И конечно, истинные Сурьяванши были искренне возмущены. Да и то, разве можно довести до такого состояния родной город самого Господа Рамы? Неужели, так было всегда? И поэтому Господь Рама ушел с берегов Сарайю, чтобы основать Девагири на далекой реке Сарасвати?
И все же, отойдя от первоначального потрясения, мелуханцы стали замечать непривычный, неожиданный, подчас странный шарм в этом городе, погруженном в хаос. Если в том же Девагири все дома, в том числе и дворец императора, были однотипными, отличаясь в основном размерами, то здесь каждое здание носило черты индивидуальности. Некоторые дома были просто очаровательными, другие выражали мысли и страсти хозяев. Зодчие Свадвипа не ограничивали себя ни в размерах построек, ибо попадались гигантские дома, ни в их оформлении. Повсюду царило буйство красок, которого было не встретить в Девагири. К чести богачей Айодхьи следовало отметить, что ими были построены грандиозные сады, где любой мог прогуливаться и отдыхать, а также театры, храмы и дома-читальни, носящие имена их создателей. Их величие поразило мелуханцев. Вообще, Сурьяванши одновременно испытывали отвращения и восхищение этим оживленным городом, в котором необычайна красота соседствовала с безобразными проявлениями жизни.
Люди Айодхьи были живыми олицетворениями уклада жизни Чандраванши. Одежда женщин была чересчур открытой, вызывающей, не скрывающей, а подчеркивающей особенности их пола. Впрочем, и местные мужчины не отставали от женщин, многие их наряды казались мелуханцам просто дикими. Бросались в глаза и отношения между мужчинами и женщинами, представляющие собой только крайние проявления — от небывалой любви до лютой ненависти. Страсти кипели здесь на каждом шагу. В Айодхье ничего не делалось в малой степени, слово «умеренность» здесь было не в ходу.