— Я хочу извиниться перед тобой, — сказала Мэрилин. — Когда ты снова будешь в Лос-Анджелесе?
В ее голосе слышались страх и беспокойство. Я объяснил себе это тем, что она еще не совсем оправилась от стресса. Если в вопросе Мэрилин и таилась скрытая мольба бросить все и прилететь к ней, я, к своему стыду, не понял этого.
— Через неделю, может, дней через десять, — ответил я.
— О… — Мне показалось, что мой ответ несколько разочаровал Мэрилин, но она не стала уговаривать меня приехать раньше. — Ты не против еще раз пригласить меня поужинать где-нибудь?
— Что ты. Буду очень рад.
— Я думаю, нам не следует идти в ресторан Романова.
Мы оба рассмеялись. Со мной разговаривала прежняя Мэрилин.
— Ты дашь мне знать, когда приедешь? — спросила она.
— Конечно.
— До свидания, — попрощалась Мэрилин. Какое-то мгновение из трубки не доносилось ни звука, и меня охватил непонятный страх. Потом послышалось нечто напоминающее то ли слабый порыв ветра, то ли вздох.
— До свидания, — сказал я, но Мэрилин уже повесила трубку.
Я поспешил на встречу в “Ла Каравел”. До конца недели мне предстояло переделать немало дел. В четверг я должен встречаться в Вашингтоне с президентом, а после в Белом доме устраивали официальный обед, и я собирался присутствовать на нем.
Я мысленно отметил, что нужно будет потом позвонить Мэрилин и рассказать ей, как прошел обед в Белом доме, — ее по-прежнему интересовало все, что касалось Джека. Но рассказать ей об этом мне так и не пришлось.
50
В коридоре дома Гилроя на ранчо раздался телефонный звонок. Военные связисты установили телефон в коридоре, чтобы не портить проводами красивый интерьер гостиной. Обычный черный аппарат без номерного диска был напрямую соединен с Белым домом. Где бы ни находился министр юстиции, он всегда должен был держать связь со своим братом. Менее важные персоны, такие, как, например, его зять Питер Лофорд, звонили ему через коммутатор Белого дома.
Шикнув на детей, чтобы они ушли из коридора, министр снял трубку и плечом прижал ее к уху. Он слушал стоя, повернувшись к свету так, что глаз его не было видно.
— Что значит “она неуправляема”, Питер? — спросил он.
Долгое время министр слушал молча. Он стоял лицом к двери, спиной повернувшись к гостиной, тем самым давая понять, что его нельзя беспокоить.
— Да, да, я понимаю, твои возможности небеспредельны… Ты все делаешь как надо. Я благодарен тебе.
Он мерил шагами небольшое пространство возле телефона, насколько позволяла длина шнура, но ему этого было мало, словно в нем скопилось так много энергии, что он не в силах был стоять на месте.
— Не думаю, что она приедет сюда. — Роберт Кеннеди произносил слова твердо и решительно, как всегда, уверенный в своих суждениях. — Вот на это она способна, это верно, — сказал он. — Бедная женщина.
Голос его был полон печали. В нем слышались и жалость, и стыд, не было только жалости к самому себе — он просто не знал этого чувства.
— Вызови врача, — приказал он, — как его… Вот-вот… Нет, нет, я сам ей скажу. Это единственный выход.
Кеннеди попрощался и со вздохом повесил трубку, затем снова взял ее.
— Папа, папа, ну скоро ты? — услышал он у себя за спиной крик одного из ребятишек. Он повернулся и, широко улыбаясь, поднял вверх указательный палец. Это означало, что он просит еще только одну минутку, — Роберт Кеннеди не любил заставлять своих детей ждать. После этого он попросил телефонистку соединить его с министерством юстиции.
— Мне нужно сегодня вечером быть в Лос-Анджелесе. Выясните, как это можно устроить, — отрывисто приказал он, не тратя времени на обмен любезностями. — И чтобы об этом никто не знал.
На короткое мгновение министр закрыл глаза, как будто силы вдруг покинули его.
— Но ведь там где-то есть база морской пехоты? — спросил он. — У них наверняка есть вертолеты? — Кеннеди нетерпеливо выслушал то, что ему ответили. — Ну, это меня не волнует. Выполняйте приказание.
Он повесил трубку и ринулся в гостиную. Дети с радостными криками обступили отца; усталости и озабоченности как не бывало.
Весь вечер в пятницу она провела с Лофордами. Мэрилин помнила, что встретилась с ними за ужином в “Ла Скала”. Вместе с ней за столиком собралось пять человек, и в общем-то она была там лишняя.
К тому времени, как им подали горячее, она уже выпила не один бокал шампанского и, приободренная алкоголем и таблетками, начала громко рассказывать о Бобби и о том, что он бросил ее. Питер, пьяный под стать ей самой, сидел, обливаясь потом от нервного напряжения. Наконец он не выдержал и, бросив своих гостей, которые еще даже не доели первое блюдо, повез Мэрилин домой. Она, конечно, стала сопротивляться, устроила перед рестораном отвратительную сцену (на глазах у толпившихся там шоферов), но в итоге все же позволила ему затолкать себя в машину.
Она помнила, как, сбросив туфли, задрала ноги на щиток управления, чтобы прохладный ветерок дул ей под платье, — очень уж жаркий выдался вечер. Помнила, что всю дорогу изливала на Лофорда свою желчь и горечь, а он умолял ее вести себя благоразумно, напоминал, какое положение занимает Бобби, просил подумать о своей карьере и репутации — и самое главное, прекратить доставлять всем неприятности и не болтать лишнего.
Она напомнила, как сказала ему, чтобы он убирался к черту, и в этот момент они как раз остановились у ее дома. Также помнила, как орала во все горло, грозя предать все огласке, если Бобби не приедет к вей в Лос-Анджелес.
— Но это невозможно, — стенал Лофорд. И в его глазах стояли слезы .
Она швырнула в него туфлю и угодила прямо в лоб.
— Я не шучу!
— Все кончено. Забудь об этом.
— Я люблю его!
— Ну и что теперь? Он женат. У него бог знает сколько детей. В шестьдесят восьмом году он наверняка будет баллотироваться в президенты. Отстань от него.
— Он любит меня, мерзкая ты английская тварь.
— Очень может быть. Но это ничего не значит.
Она швырнула в него вторую туфлю. Эта туфля угодила Лофорду в нижнюю часть лица и рассекла губу. Она с удовольствием заметила в его глазах страх. Ей хотелось еще что-нибудь кинуть в него, но больше ничего не осталось.
— Передай ему, что завтра я позвоню Луэлле, Уинчеллу, всем, кому только можно. Я им все расскажу. Про Джека. Про Бобби. Все. Скажи ему, что я должна увидеться с ним, а то я за себя не ручаюсь!