А ночью медленно, тихо разворачивается башня главного калибра «Марата», громадные орудия нацеливаются по указанным точкам и — бамм, бамм! — грохают, грохают. И весь город содрогается от радостного гнева. Ага, достаётся и вам, фашисты! От таких снарядов ни один блиндаж не спасёт. Главный калибр не шутка!
Днём «Марат» притворяется мёртвым. Вчера его беспрерывно бомбили. Эскадрилья за эскадрильей пикировала на линкор и сыпала бомбы, как мусор. Алёша видел их поток простым глазом. На палубе всё кипело, как будто извергались вулканы. Когда корабль окутался чёрным дымом, немцы бросили бомбёжку, решив, что всё кончено.
Но Алёша знал, что маратовцы перехитрили врагов, напустив дыму. Их бомбы линкору что орехи. Потому что поверх палубы матросы настелили много слоёв броневых плит, заготовленных для постройки военных кораблей.
Бомбы, попадая в них, сбрасывают разрывами несколько слоёв бронелистов, как чешую. Ночью матросы их снова положат на место, и всё…
Гитлеровцы радуются, что разбомбили линкор, а корабль хитро дремлет весь день, а ночью как проснётся да как загрохочет!.. Вот и этой ночью он им даст! И радость отмщения бодрит Алёшу. Он потирает руки, бормоча:
— Вам попадёт, попадёт, дураки!
От сильных переживаний вдруг очень хочется есть. Так хочется, что кружится голова и он валится на пол и падает мягко, как ватный. И долго лежит в забытьи.
«Тра-та-та-та! Тра-та! Тра-та!» — пробуждают его звуки горна. Оказывается, это уже новое утро. И он проспал от слабости целые сутки. И чуть не умер во сне! Но жив скуластый паренёк, к которому перешёл его горн, — значит, и он будет жить!
Алёша приподнимает голову, потом, опираясь на руки, встаёт и идёт к столу, где ждёт его недоделанный урок. Надо заниматься, надо учиться, отставать нам нельзя, мы ленинградцы. Надо собраться с силами. И настроить мысли на занятия. Собрались же с силами ребята, которых повёл горнист помогать пострадавшим от обстрела.
Ах, какой же это отличный парень из пригородного колхоза, смелый и сильный. Ни снаряды его не берут, ни голод, это какой-то бессмертный горнист.
Алёша даже загадал: «Если каждое утро он будет играть побудку, я буду жить!»
Вот и вечер наполнил комнату синим светом. Пора опустить тяжёлые, плотные шторы и зажечь лампочку-коптилку. В темноте нехорошо. Страхи ползут какие-то. Маленький огонёк, а всё же с ним веселей.
Главное, не застыть, не перестать двигаться, пока не придёт мама. Она потормошит, потискает немного.
С мамой ночь не страшна. Главное, пережить то время, когда остаёшься один, без неё.
Прошёл ещё один день осады. И Алёша остался жив. Темнеет быстро. Лишь на западе зловеще багровеет полоса заката.
И вдруг в этой багровой полосе возникают чёрные силуэты птиц. Стаями тянут они к городу, вороньё… в них есть что-то мёртвое, потому что они не машут крыльями… Это фашистские стервятники…
Куда же летят они?
Один за другим пикируют с высоты и опять, опять клюют и клюют «Марат».
Воздух сотрясается от взрывов, и снова из окна вываливается подушка, которую, не помнит когда и как, поставил на место Алёша.
— Ничего у вас не выйдет, дураки, дураки, — шепчет он, отворачиваясь от окна, не в силах глядеть на зловещую картину бомбёжки. — Значит, досадил он вам ночью… Постойте, вот стемнеет, наша возьмёт!
И спускает тяжёлую штору.
В комнате во всех углах сгущается тьма, только над столом жёлтый, тёплый огонёк коптилки. И рядом стриженая голова мальчика. Беззвучно движутся его губы, он шепчет сам себе диктант. Он занимается. Если не придёт учительница, тогда мама проверит уроки и задаст новые.
Вот она идёт! Это её шаги! Он научился различать их издалека, на самых первых ступенях лестницы! Она останавливается на каждой площадке, ей нужно отдыхать. А может быть, она даёт ему время подняться из-за стола, затем двинуться навстречу и помочь открыть забухшую от сырости дверь квартиры.
Когда мама тянет к себе, а он подталкивает к ней, пусть слабо, чуть-чуть, она уже чувствует, что он здесь, жив! И это такая радость!
Бывает, что от слабости не может толкнуть дверь, тогда он просто на неё валится, и дверь всё же отворяется. И он ликует, что дождался маму, не поддался смерти!
Но сегодня он что-то очень слаб. И у него не хватает сил, не может он толкнуть дверь и сползает к порогу…
И в это время дверь открывается и к нему навстречу падает мама. Её одежда пахнет морозом и дымом. Её лицо черно от копоти. Пряди волос слиплись. И губы черствы. Но он целует, целует их, хотя ему больно…