— У него нет вообще никаких комплексов, — обиженно сказала я. — Одни, как вы правильно заметили, инстинкты. Представьте себя на месте Неволяева…
— Ну уж нет. — Мой собеседник засмеялся. — Не просите, Саша. Не могу. На любом другом месте — пожалуйста, но не на этом.
— Вы знаете, как меня зовут? — удивилась я.
— Знаю. — Он посмотрел на меня внимательно. — А что?
— Да нет, ничего, просто мы еще не все перезнакомились.
— А, — он понятливо кивнул, — тогда позвольте представиться. Меня зовут Игорь Ромашин. Очень приятно.
— Вы ведь из коммерческого отдела?
— Да. Не любите нас, коммерсантов?
— Любим. — Я ободряюще улыбнулась. — Вы же нас кормите, мне на днях это доходчиво объяснил наш генеральный директор. Да и кто в наше время не любит коммерсантов? Они же богатые, а значит, красивые.
— Да? — Игорь грустно усмехнулся. — Такая прямая зависимость? И не клевещите на нашего генерального. Не в его правилах попрекать журналистов куском. Тем более еще большой вопрос — кто кого кормит: рекламный отдел редакцию или наоборот? Вечный спор о том, что первично — курица или яйцо?
— Курица, — уверенно сказала я.
— А по мне, так яйцо.
— Типично мужской взгляд на вещи.
Я уже собиралась углубиться в пространные рассуждения о роли женщины-матери, пусть даже из отряда куриных, но меня сбил протяжный крик, несущийся со стороны приемной.
— А-а-а-а! — Крик набирал силу. — А-а-а, мамочки, а-а-а!
Голос у меня сел, и я еле-еле смогла выдавить:
— Что это?
— Не сомневаюсь, что Неволяев, — сказал коммерсант Игорь. — У него есть милая привычка нападать на женщин сзади.
— Позвольте напомнить, что Неволяева забрал начальник безопасности…
Женщина продолжала кричать, и из кабинетов повалил встревоженный народ.
— Что там? — спрашивали все друг у друга. — Что случилось?
Проснулся наконец и Вася. Он выскочил из своей каморки и крупным галопом понесся на крик. Вслед за ним в коридор просочился притихший Неволяев.
Я посторонилась, пропуская Васю, но вовсе не из уважения к нему, а из страха, что сшибет.
— Ну вот. — Игорь ободряюще дотронулся до моего плеча. — Служба безопасности приступила к исполнению, так что бояться нечего. Не хотите посмотреть, что там такое?
— Хочу! — Я рванулась за Васей. — А вы?
— И я.
Но не успели мы сделать трех шагов, как из приемной донесся рык Василия:
— Всем оставаться на своих местах! Сюда не приближаться! Милицию я сам вызову!
— Похоже, что-то серьезное, — растерялся Игорь.
— Судя по тому, — блеснула я криминальным опытом, полученным за три года работы в отделе происшествий, — что о вызове «Скорой помощи» никто даже не заикнулся, а милицию вызывают, — там труп.
— Труп? — Игорь побледнел. — Вы серьезно? Но там ведь… господи, что же делается? Там ведь… только начальство.
— Не пугайтесь так. — Я старалась говорить спокойно, но думала о том же самом. — К ним же ходят посетители.
— Да! — Игорь посмотрел на меня с надеждой и тут же ее устыдился. Получалось, смерть постороннего человека в данной ситуации нас устраивает.
Вася вышел в коридор только через полчаса. За это время действующий состав редакции успел довести себя до форменной истерики. Многие девушки, хотя и не знали, что же произошло, уже активно рыдали, а мужчины, не видя иного способа успокоиться и обрести ясность мысли, пили из горлышка водку.
— Разойтись по кабинетам, — сурово приказал Вася, брезгливо оглядев аудиторию. — Сейчас прибудет опергруппа…
— Да что случилось-то?! — взвизгнул кто-то.
— Надеюсь, что несчастный случай, — обернулся на крик Вася. — Очень надеюсь.
— Что он говорит? — заголосила какая-то пожилая женщина. — Как можно надеяться на несчастный случай?
— Я имею в виду, — четко произнес Вася, — что имеет место быть либо несчастный случай, либо убийство.
Наступила гробовая тишина, нарушил которую Неволяев:
— Убийство все же предпочтительнее.
Все в немом изумлении повернулись к фельетонисту.
— Классный пиаровский ход. Газета еще не выходит, а кровь уже льется рекой. Значит, нас боятся и уважают. На убийстве мы сразу наберем тысяч двадцать подписчиков.
Странно, но его бредовая и омерзительно циничная реплика слегка разрядила обстановку. Кто-то прошептал: «А что, в этом есть…», кто-то презрительно заметил: «Вот урод, все ему хиханьки…» Трагедия грозила обернуться фарсом. И Леня Зосимов появился как нельзя более кстати.