Мохов протянул Василию ключи.
— Противно. Даже не предполагал, как это неприятно, когда в твою квартиру залезают чужие люди.
— Никто в вашу квартиру не залезал, — помотал головой Василий.
— Почему вы так думаете?
— Потому что вот эта лампочка на вашей двери недвусмысленно намекает всем потенциальным ворам, что квартира — на сигнализации. Профессионалы предпочитают обходить такие квартиры стороной. Я уже не говорю о том, что время для кражи было выбрано в высшей степени неудачно. В половине первого ночи хозяева почти всегда дома.
— Лампочка говорит как раз о том, что дома никого нет, — вяло возразил Мохов.
— Правильно, но для того, чтобы увидеть лампочку, нужно было сюда приехать.
Василий с некоторым трудом отпер дверь и первым шагнул в квартиру.
— А теперь смотрите внимательно, Юрий Сергеевич. Ничего здесь не изменилось? Вещи на прежних местах?
Мохов огляделся и кивнул:
— Все на месте.
— Вот и отлично. — Василий прошелся по квартире, заглянул во все помещения. — Пусто и безопасно. На всякий случай заприте дверь на щеколду. Спокойной ночи, и позвольте откланяться. Еще успею поспать пару часов.
— И подпишите вот здесь. — Юный милиционер сунул Мохову какую-то бумагу. — Спасибо.
— Вам спасибо. — Мохов расписался не глядя.
…Василий появился в редакции только к двум часам дня. Повсюду, как бы в память о Гаврилыче, бродили похмельные журналисты. Все жаловались на вчерашнее, говорили, что «надо было остановиться до часу ночи» и что «закуски не хватило, вот в чем дело».
— Как вам повезло, — с завистью сказал Василию Сева Лунин, — что вы вчера не остались на сейшн. У меня лично не голова, а церковный колокол.
— Ничего, я ночью свое добрал, — утешил Лунина Василий. — А подружка ваша где?
— Лиза? Саня? Впрочем, они обе в буфете.
Саня сидела на диване, вжавшись в спинку и закутавшись в мужскую зимнюю куртку размера шестидесятого.
— Звезда моя! — воскликнул Василий, устремляясь к ней. — Практически свет очей моих! Ты здесь!
— Ой, Васька. — Она слабо икнула. — Я работала почти всю ночь и очень устала.
— Статью сочиняла? — Василий подсел к ней, и Саня удобно привалилась к его плечу.
— Не совсем. Скорее собирала материал для будущей статьи. Немножко приду в себя и представлю тебе подробный отчет.
— Послушай. — Василий наклонился к ее уху. — Только не вопи, не выкрикивай: «Мамочки!» Ладно? Твоего редактора сегодня ночью пытались обокрасть. Или убить.
— Ой! — вскрикнула Саня. — Мамочка!
Лиза Стилль, сидящая неподалеку, резко обернулась.
— Это я ее пощекотал, — пояснил Василий. — Не смог удержаться.
— Помочь? — спросила Лиза у Саши. — Или сама справишься?
— Сама. — Саша схватила Василия за запястье. — Рассказывай!
— Орать больше не будешь?
Она помотала головой.
— Начну с главного — я спал. Смотрел сны про нас с тобой. То есть спал сладко.
— Знаю-знаю, — кивнула Саня. — Наизусть знаю твой любимый сладкий сон. Он называется «Задержание». Я отвлекаю бандитов, а ты нападаешь на них сзади. Да?
— Вроде того. Значит, нападаю я на них сзади, а тут звонит твой Мохов. Он, по всему видно, человек мужественный, но трусливый. Нашел на своем столе бумажку в неположенном месте и чуть не сдох от ужаса.
— Ой! — опять вскрикнула Саша и закрыла рот ладонью.
— Саня. — Василий укоризненно покачал головой. — Ты же обещала. Что ты орешь, как на футболе?
— А что там с Юрием Сергеевичем?
— Дурацкая история. В замке ковырялся не профессионал. Его замок открыть — два раза плюнуть. Но самое интересное здесь вот что — человек, который пытался вскрыть замок, точно знал, что Мохова нет дома.
— Вась! Но ведь и наши подозреваемые сидели здесь долго. С нами. Значит, мы на ложном пути?
— Не знаю, — честно признался Василий. — Не исключено. Но все равно рассказывай.
— Вчера удалось войти в контакт с тремя из четырех подозреваемых. Я окучивала человека по имени Володя Шелест. Ничего, приятный. Володя как Володя. Видно, что бабник и очень сильно в себе уверен. В принципе, Васька, мне такие не нравятся.
— Да? — с сомнением промычал Василий. — Какие «такие»?
— Такие… хозяева жизни. Он, когда выпил прилично, вдарился в философские беседы — о смысле жизни, например. По его версии, жизнь нам дана для наслаждений.
— Для каких наслаждений? — насторожился Василий.
— Для любых. Он так и сказал. Сибарит, одним словом.
— Но ты, конечно, объяснила ему, что он не прав и что истинное счастье — в труде?