Но самое интересное было впереди. Заиграла механическая музыка (звонок мобильного телефона), человек за перегородкой отрывисто крикнул: «Да», — и тут же сменил тон со злобно-наступательного на извиняющийся-просительный:
— Я ни черта не понимаю, но ее нет. А вот так — нет. Оставила записку, типа, погулять пошла. Нет, пишет, что через дверь. Как-как?! Не знаю, я все запер, как и договаривались. Да не мог я… А куда же, если не в дверь? Не с балкона же она спрыгнула! Через каких соседей? Да нет их уже неделю и еще неделю не будет! Сейчас посмотрю.
Человек перегнулся через перегородку и посмотрел прямо на Ларису. Сердце у нее ушло в пятки.
— Нет, цела дверь, стекло не разбито, — сказал он. — И я говорю — сука!
У Ларисы потемнело в глазах. Никаких сомнений, что этот тип разговаривает с Левушкой, а Левушка, значит… Нет, не может быть. Так не должно быть. Левушка — хороший, добрый и нежный. Хороший или хотел казаться хорошим? Крысь вот тоже вначале был нежным.
Свет в квартире-тюрьме погас уже давно, а Лариса все сидела на своем ящике, накрывшись курткой с головой, и тихонько выла:
— Ой, не могу-у-у, не могу-у-у…
Если бы не холод и сырость, она могла бы убиваться вот так до самого утра. Но низкая ноябрьская температура сделала свое благое дело, Лариса понемногу успокоилась, вылезла из своего укрытия и вернулась на исходные позиции, а именно — к балконной двери своей тюрьмы. Схватив первое, что подвернулось под руку, — большой глиняный горшок с землей — она бросила его в стекло.
— Ой, какие чудные дребезги, — захохотала Лариса, когда балконное стекло разлетелось на мелкие осколки. — Просто ниагарский водопад. Пройдя в переднюю, она посмотрелась в зеркало и заметила, что записки на месте уже нет. Дверь открылась без особого труда, видимо, пустую квартиру они решили не запирать на дополнительные засовы. Лариса оглядела прихожую, заметила пару мужских тапок потрепанного вида, взяла одну из них и аккуратно подперла дверь — так, чтобы не захлопнулась.
— Господа грабители, — сказала она довольным тоном, — милости прошу к нашему шалашу. Все для вас сделала — и дверь открыла, и балкон. Не будьте свиньями, совершите налет.
И с чувством выполненного долга спустилась вниз.
Преодолев еще одну смертельную опасность — во дворе гуляла шумная пьяная компания, которая встретила появление Ларисы улюлюканьем и свистом, — она выбралась на дорогу и вскоре уже сидела в машине неопределенной марки и неразличимого в темноте цвета.
— Куда? — весело спросил водитель.
— В Москву, — пытаясь унять дрожь, попросила Лариса. — И печку включите, пожалуйста.
— В центр, что ли? — уточнил водитель.
— Вот именно, в центр.
— Далековато будет. — В голосе водителя явственно зазвучали стяжательские нотки.
— Далековато? Я заплачу.
Лариса протянула руки к струе теплого воздуха — печку он все-таки включил. Хорошо, что далековато, будет время подумать.
— А куда именно? — спросил обрадованный водитель.
— Куда? — Лариса откинулась на спинку сиденья. — Куда?
И назвала адрес Левушки. Ничего глупее придумать было просто невозможно, но сейчас больше всего на свете ей хотелось посмотреть ему в глаза. Вот так просто и незатейливо — посмотреть в глаза.
Лариса позвонила в дверь и чуть отошла в сторону — не надо, чтобы он увидел ее в «глазок», пусть ее появление станет для него сюрпризом. Наверняка ее он сейчас совсем не ждет. Однако предосторожности оказались напрасными — никто в «глазок» не посмотрел, и дверь никто не открыл.
Лариса не раздумывая встала на носки и провела рукой по притолоке. Да! Ключ на месте. Сколько раз Левушка на ее глазах делал то же самое, а она осуждала его за беспечность. Левушка отшучивался, уверял, что обокрасть можно любую квартиру, никакие замки не спасут. А у него взять нечего, и квартирным ворам он объективно не интересен. Ну что ж, ворам не интересен, а ей — очень даже.
Она включила свет, огляделась и сразу увидела записку. Нет, не записку, скорее маленький плакат: «Лариса, девочка моя, любимая, родная, не убегай! Я жду тебя, я ищу тебя, я смогу защитить тебя от всех. Честное слово!»
У Ларисы потемнело в глазах от такого откровенного и циничного лицемерия. Он любит! Он защитит! Как же!
Просто монстр какой-то. Она сама еще полчаса назад не знала, что приедет сюда, а он, значит, знал?
Уходя, Лариса бросила в почтовый ящик записку следующего содержания: «Завтра, в 17.00, на Чистопрудном бульваре, скамейка напротив детской площадки около памятника Грибоедову». Строго, четко, без эмоций.