— Я не взяла с собой теплых вещей, — сказала она с порога, — да и сухарей не успела насушить. Я надеюсь, вы позволите мне после допроса заехать домой?
— Конечно, — широко улыбнулся Василий. — Что касается сухарей, то теперь они продаются в каждом ларьке, так что их заготовка много времени не отнимет.
Гоша с изумлением посмотрел на Василия, но промолчал.
А Вера Николаевна обрадовалась:
— Вот спасибо! Действительно, действия милиции заметно активизировались, в связи с чем сухари продаются повсюду.
Гоша не выдержал:
— Что за ерунда! Мы пригласили вас побеседовать, и только. Какой арест, какие сухари? Мы полагали, что судьба вашей подруги вам не безразлична и вы захотите нам помочь.
— Да? — Вера Николаевна сделал вид, что смущена. — Просто мне дали повестку, и я подумала… Вы назначили мне встречу здесь, а я слышала, что многих прямо с Петровки доставляют в тюрьмы.
— А вас есть за что арестовать? — быстро спросил Василий.
— Не знаю. Вам видней. По-моему, у нас в стране каждого есть за что арестовать.
— Не преувеличивайте, — сказал Василий. — Только каждого второго.
— Так вы готовы нам помочь? — спросил Гоша.
— Конечно, я очень хочу вам помочь.
— Отлично. — Гоша взял ручку, приготовился записывать. — Нам известно, Вера Николаевна, что у вашей подруги был… друг, достаточно близкий.
— Друг? — Вера Николаевна широко улыбнулась. — Давайте называть вещи своими именами, полковник.
— Я майор, — поправил Гоша.
— Извините, я не разбираюсь. У моей подруги был любовник, о чем я по неосторожности сама сообщила вашему коллеге. Но только потому, что приняла его за этого самого любовника. А ваш коллега оказался столь любознательным, что до последнего момента выуживал из меня информацию с завидной цепкостью.
— Профессия такая, — как бы оправдываясь, пояснил Гоша. — Хорошо, я правильно понял, что внешне наш коллега похож на любовника Ларисы Пожарской?
— Нет, не правильно. То есть вполне возможно, но о внешности Ларисиного любовника я не имею никакого представления. Она не показывала мне его фотографий…
— …и не рассказывала, как он выглядит, — опять встрял Василий.
Вера Николаевна задумалась, потом ее лицо приняло восторженно-идиотическое выражение, и, протянув руку к Василию и устремив взгляд в потолок, она заговорила протяжно:
— Он кажется грубым, но это не грубость, нет, просто он теряет голову. Но мне не больно, даже когда больно, представляешь? У него такие прохладные пальцы, а на кончиках пальцев как будто скапливается электрический ток…
Гоша поморщился — подобная театральность показалась ему излишней — и перебил Веру Николаевну.
— Сколько?.. — начал он.
— Пальцев? — откликнулась она. — Сколько пальцев у любовника? Думаю, десять.
— С чего вы взяли? — хмыкнул Василий.
— Простая логика. Думаю, если бы у него их было двенадцать или шестнадцать, Лариса не удержалась бы и рассказала об этом.
— Сколько времени длится их роман? — спросил Гоша.
— Давно. Несколько месяцев.
— Насколько интенсивно?
— Более чем.
— А вы не одобряете ее поведения? Так? — Василий хитро прищурился.
— С чего вы взяли?
— Одобряете?! — Василий сделал большие глаза. — Вот это да! А по вас не скажешь.
— В таких делах чье-то одобрение или неодобрение мало на что влияет. А кроме того, это не мое дело. Знаете, молодые люди, есть полезное правило — не лезь в чужие дела. Потому что если лезть, то эти чужие дела станут твоими и неприятности придется расхлебывать самому, причем по полной программе.
— Правило хорошее, — кивнул Гоша, — но я могу привести кучу примеров, когда чужие дела подкарауливают человека в самых неожиданных местах и хватают за горло.
— Да, бывает, — согласилась Вера Николаевна. — Но если в них лезть, то они неминуемо схватят за горло. А если не лезть, то могут и не схватить.
— Но все же совсем не вмешиваться в жизнь лучшей подруги сложно, согласитесь.
— У вас какая-то путаница в головах, молодые люди. — Вера Николаевна устало провела рукой по лбу. — Слушать, сопереживать, сочувствовать — это одно, а вмешиваться, навязывать свою точку зрения, призывать к чему-то — это другое.
— Не знаю, не знаю. — Гоша поерзал на стуле. — У меня несколько иные представления о дружбе. Если я вижу, что мой друг в опасности, то почему не предостеречь, не предупредить?
— В опасности?
— Да. Например, муж все узнает и выгонит… Жалко подружку-то лучшую.