— Да ну! — отмахнулся Колос. — Все знают, кто на что способен.
Я утешала его как могла, но он все равно ушел очень расстроенный.
Ссыпав в пакетик богатый урожай (целых шесть окурков, подавись, любитель вторсырья!), я отнесла добычу Васе и вернулась к себе с альбомом семейных фотографий четы Пожарских. По дороге я заглянула к Лизе, и она радостно присоединилась ко мне.
Закрывшись изнутри на ключ, мы разложили фотографии на полу и углубились в физиогномический анализ.
Лариса Пожарская мне понравилась. Не своими женскими прелестями, хотя они очевидно имели место быть, а какой-то беззащитностью, что ли. И открытостью. У нее было не только красивое, но и, что называется, милое лицо. Обычно от женщин с яркой внешностью за версту несет стервозностью и самолюбованием, а Лариса, во всяком случае на фотографиях, производила впечатление доброго и простодушного человека. Впрочем, фотокамера часто врет как в ту, так и в другую сторону. Вот меня, например, фотоаппарат неизменно портит, превращает в кикимору с большой дороги, красит мои глаза в ярко-красный вампирный цвет, а черты лица искажает.
Итак, мы имели высокую платиновую блондинку с волосами ниже плеч, само собой, голубоглазую, с очень белой, почти прозрачной кожей, улыбчивую, тоненькую, гибкую.
— Ничего особенного, — ревниво заметила Лиза. — То есть выраженных дефектов нет, а так… просто смазливая рожица.
Прекрасная Лиза Стилль не жаловала красивых женщин.
— Ага, — ехидно заметила я, — свет мой, зеркальце, скажи…
— Ты хочешь сказать, что она меня милее и румяней?! — задохнулась от возмущения Лиза. — Да?!
— Нет, конечно. Но так вопрос и не стоит. Вы же не на конкурсе красоты, то есть не конкурентки.
— Во-первых, — назидательно сказала Лиза, — все женщины на свете — конкурентки. Запомни это, Александра, и мобилизуйся уже наконец, а то всю жизнь просидишь в девках. Во-вторых, вся наша жизнь — это конкурс красоты. И в-третьих, на традиционные конкурсы красоты ходят только безмозглые закомплексованные эксгибиционистки, которым нравится демонстрировать голые части тела публике.
— Не факт, что им нравится, просто правила такие, — попробовала я вступиться за бедных красавиц.
— Ага, но они добровольно идут на то, чтобы их, как племенных лошадей, водили по кругу и измеряли линейкой.
— Зато теперь народ знает, что красиво, а что нет. Лиза! Не отвлекайся и не злобствуй. Бедная женщина томится в застенках, а ты с ней красотой меряешься.
Лиза поутихла, но все же пробормотала себе под нос:
— Со мной мерься — не мерься, все равно пролетишь.
После тщательного изучения фотоархива (жена Пожарского дома у плиты, она же — на пляже в купальнике, она же — в лесу, прислонившись к березке, она же — в лодке с веслом и т. д. и т. п.) мы пришли к неутешительному выводу — она не похожа ни на Лизу, ни на меня. Я, собственно, и не претендовала, мне с красавицами тягаться — только время терять.
— Что будем делать? — уныло спросила я.
— Нанимать кого-то. — Лиза задумалась. — Знаешь, у меня есть классная подружка, актриска. Если хорошенько поработать над внешностью… Нам, собственно, нужны крупные детали — рост, вес, волосы, общий облик.
— Блондинка?
— Саня! Какая разница? Ты не знаешь, что на свете существуют парики, накладные ресницы, разноцветные контактные линзы и высокие каблуки? — одернула меня Лиза.
— То есть она — брюнетка?
— Ну и что? Коротко стриженная брюнетка с карими глазами. А в остальном — не отличишь.
— Не негритянка? — разозлилась я. — А то на свете ведь существуют еще и белила, я не говорю о карнавальных масках.
— Сань, не лезь в бутылку, — попросила Лиза. — Слава богу, в женщинах, а точнее — в их типажах, я разбираюсь получше тебя. Она высокая, тонкая, легкая, черты лица, в общем, похожи. Что мы теряем-то? Или у тебя есть кто-то еще на примете?
У меня на примете никого не было, и пришлось сдаться. К тому же работать с артистами во время расследований мне всегда нравилось — сколько раз мы с Васей пользовались услугами столичных театров? И не упомнишь всего.
Следующим пунктом нашего безумного плана, который мы с Лизой придумали накануне, шел Пожарский.
Но просто попросить у него ключи от квартиры было невозможно, поэтому мне пришлось пойти длинным путем и прибегнуть к помощи посредников. К счастью, Гоша оказался на месте.
— Это любимый народом поэт Малкин? — подхалимски спросила я.
— Народом? Хм, хм. — Гоша довольно засопел. — Скорее слугами народа, Санечка. Наши доблестные сыщики не избалованы хорошей поэзией и потому крайне неразборчивы.