С момента, как прекрасная Лилеин перестала биться в судорогах на каменном полу своего дома и испустила по вине мага последний вздох, прошел чевьский круг — сорок два дня. Звери еще даже не съели ее тело, а безутешный вдовец уже выбрал себе новую жену. Мигрис прибыл к нам с приказом срочно явиться в Асму. Он же и принес в наш дом известие о том, что все маги обязаны в самое ближайшее время отказаться от магического знания, иначе будут сожжены на костре.
Матери пришлось бежать в ночь нашего отъезда. Я бы тоже бежал с ней, но Инетис умоляла меня остаться. Прижимая руки к груди, она просила меня сопроводить ее в дом правителя — на жизнь ли, на смерть ли — она не знала.
Отец, не знающий, что и думать, на всякий случай предложил мне поехать не с ними, а следом. Если дело коснется семьи наместника, в которой вдруг оказалось слишком много магов, то мне лучше держаться подальше.
«Инетис он не тронет, — снова и снова повторял он, расхаживая по кухне. — Не тронет».
Очаг почти погас, и только слабые отблески плясали на наших лицах. Я и Инетис сидели с отцом за закрытыми дверями и слушали тишину — и это была последняя тихая тмирунская ночь в нашей жизни.
«Он прислал за тобой, чтобы сделать новой син-фирой, девочка. Не посрами чести нашей семьи».
«За маму словечко замолви», — сказал я, но отец покачал головой и оглянулся на закрытую дверь, словно опасаясь, что нас подслушивают.
«Не говори о матери. Не навлекай на себя немилость, не думай о нас, думай о себе и своей жизни, девочка».
«Цили, — Инетис плакала, но голос ее почти не дрожал. — Цили, когда вернешься, найди маму. Обещай мне, что ты ее найдешь».
Но отец взглядом запретил мне давать такое обещание, и я промолчал в ответ.
Мы выехали засветло. Отряд, присланный правителем в помощь, уже приступил к работе. Магов хватали, допрашивали и тащили к разведенному ночью огромному костру. Многие взывали к наместнику, просили остановить бесчинства и навести порядок, но наместника уже не было в городе, а оставшийся вместо него мигрис отправлял людей по домам, грозя наказанием за неповиновение приказу владетеля.
Через четыре дня, когда мы достигли границ Асморы, нос уже начал привыкать к запаху паленых волос и горящей плоти. Меня тошнило от мозильника, которым я обмазался с ног до головы, от постоянных остановок и проверок путевых табличек, от обысков, во время которых воины заглядывали сестре за воротник. Зуб тсыя на шее будущей жены правителя вгонял в ступор. Ее нужно было сжечь на костре, но в путевой табличке было четко выбито «не чинить препятствий», и после недолгого совещания препятствий решали все-таки не чинить.
Мы приехали в Асму поздно вечером, и после сытной вечерней трапезы и пустых разговоров правитель поднялся из-за стола и протянул руку, приглашая Инетис в свою сонную. Не выдержав положенных трех дней и ночей. Да что там, он даже ночь не дал ей переночевать в чужом доме, сразу потащил в свою постель.
Наутро Мланкин объявил, что он ценит время наместника, а потому уже сегодня его дочь сможет дать обеты. Конечно, для этого ей нужно будет отказаться от магии, но это — вопрос решенный.
Инетис, бледная как смерть, утренничала, не поднимая глаз. Я дождался, пока трапеза закончится, и навестил сестру в саду, куда она вышла прогуляться. Инетис не смотрела на меня, рассказывая о принятом решении. При словах «я откажусь от магии» в голове у меня что-то вспыхнуло, и следующее, что я помню — Орвинис держит меня вниз головой над колодцем и спрашивает, готов ли я искупаться.
С трудом Инетис удалось уговорить его не рассказывать ничего Мланкину. Использовала ли она магию или просто очаровала Орвиниса своей искренностью и молодостью — я не знаю до сих пор. Я умолял сестру не отказываться от магии, но ночь с Мланкином словно лишила ее разума. Даже мои слова о родительском запрете не смогли остановить Инетис.
Грязь и пот. Пот и грязь.
Шесть Цветений пролетели как один день.
Прекрасные волосы Инетис не похожи больше на крыло ворона, они тусклы и спутаны. Ее глаза не кажутся больше сверкающими драгоценными камнями, они мутны, как вода Игмы в начале Холодов.
Моя сестра стала старухой.
Моя мать умерла.
Мланкин потерял жену и решил наказать за это тысячи неповинных людей. Не только маги пострадали от его запрета. Мой отец никогда не оправится от смерти матери, я никогда не смогу ходить по Асморанте открыто, не пряча свою магическую сущность за ароматом мозильника.