…
1125.1. И еще через день Эза собрал Уннатирь, именуемую также Унныфирью, и цветописца своего, Цилиолиса, и вернулся с ними в Асмору, где ждала мать Его. И просил он цветописца своего наутро встать пораньше, до восхода солнца, чтобы встретить с ним истинную ночь.
1125.2. И только цветописец знал о том, что свершится, и сердце его трепетало, и мука была в нем смертная.
1126.1. И стала истинная тьма.
1126.2. И затмила тьма солнце прежде, чем взошло оно, и подул ветер, и объял всех страх и ужас и потряс кости их.
1126.3. И раздался во тьме голос Его, из тысячи голосов сотканный, и засветились глаза старцев белым светом во тьме по всему миру, и сказал Он: Я — Эза.
1126.4. Я Бессмертный избранный. Я сын Энефрет и Матери моей.
1126.5. Я — тот, кто живет во тьме, но несет свет. Я тот, кто родился в смерти, но несет жизнь. Готовы ли вы признать Меня? Готовы ли вы принять Мою власть, дар и милость Мою?
1126.6. И сотни, тысячи голосов наполнили воздух, и каждый говорил, что готов. И дрожащий цветописец Его, Цилиолис, пал на колени вместе с остальными, и говорил, что готов, и голос его сливался с другими в одно.
1126.7. И стал истинный свет.
1126.8. И стал день истинного света считаться первым днем Избранного, и все снова славили Его и радовались милости Его».
— Цилиолис! — Я слышу голос Унны и укладываю свиток в ящичек, который, поднявшись с пола, беру с собой. Это последний, больше здесь не осталось ни одного.
Унна заглядывает в сонную, приподняв шкуру, и я киваю ей, давая знать, что все готово. Оглядываюсь вокруг в последний раз, подхватываю ящичек под мышку и выхожу.
Открытая повозка загружена, все ждут только меня. Кмерлан выходит из дома вместе со мной, чтобы проститься — это теперь его обязанность, а правитель еще слишком слаб и не может долго быть на ногах, хоть Эза и исцелил его. Он прощается с Серпетисом почти сердечно, хоть и не успел полюбить его. Обнимает Унну, кивает мне, дает горсть денежных колец в дорогу.
Син-фиоарна, лебезят работники. Еще недавно так лебезили только перед Серпетисом, но теперь он для них — равный, лишенный благородства, и они задевают его плечом, проходя мимо с вещами, и даже не наклоняют головы. Теперь его словно не замечают, как не замечают и его жену, Унну, хоть и знают ее в лицо и отзываются о ней с благоговением — как о той, что была рядом с Эзой. Но эти двое, кажется, тоже не замечают никого вокруг — кроме друг друга.
Я до сих пор не верю, что Серпетис отказался от своей крови, отдал Асморанту в руки своего брата, сделал выбор, который лишил его будущего, власти, благородства. Хотела ли такой участи для своего сына прекрасная Лилеин? К этому ли готовили его все испытания? Он едва не лишился руки в бою и все еще не может держать в руке меч, но син-фиоарне не обязательно быть великим воином.
И мне все еще кажется, что все можно исправить.
Но Эза не вмешался, и Энефрет только засмеялась, явившись в Асмору в день, когда Серпетис принял решение отречься от наследства, чтобы быть с той, кто владеет его сердцем. Избранный дал им благословение как раз перед тем, как исчез, отправившись на другой конец мира, где у него есть дела. Он не изменил традиций Асморанты для Унны и своего отца. А значит, так надо.
— Все сделано, благородный, — говорит мне работник, и я киваю. Пора трогаться. Пора оставить Асмору, как оставила ее Инетис, как оставила ее Л’Афалия, примкнувшая к правительнице Асморанты в ее добровольном изгнании. Не знаю, вернусь ли я сюда, увижу ли этот дом еще раз? Не знаю. Энефрет свела нас вместе, но теперь дороги снова разводят нас в разные стороны.
— Неужели ты не жалеешь? — в который раз спрашиваю я Серпетиса.
Он провожает взглядом последнего исчезнувшего в доме уличного. Пожимает плечами и берет Унну за руку, помогая ей усесться в повозку.
— Энефрет предлагала мне власть и любовь красивейшей из женщин, — говорит он. — Но я выбрал процветание, так что жалеть теперь ни к чему.
Унна краснеет, когда он смотрит на нее и целует ее пальцы, поднеся к губам.
— И я не жалею.
Я тоже не жалею о том, что оставляю Асмору. Наш путь лежит в Шинирос. Новый цветописец родился там, и мне нужно будет его отыскать, показать ему свитки, передать ему их, один за другим, в целости и сохранности, научить его читать и писать, чтобы однажды он продолжил рассказывать историю Бессмертного Избранного вместо меня.