Дом Мастера стоит на неизвестно кем протоптанной древней тропе — иначе до нас никому было бы не добраться. Воины фиура вели лошадей строго по тропинке, зная, что оплошность может стоить им жизни. Сошедший с лесной тропы в вековечном лесу сгинет навсегда, если не знает магии. Шаг в светлый подлесок — и тропинка исчезает без следа. Деревья меняются местами, солнце, стоявшее в зените, через пару шагов может уже касаться краем невидимого горизонта.
Без магического знания в вековечном лесу всех путника ждет погибель.
Рискнут ли потерявшие дом ступить под призрачные кроны? Решатся ли искать защиты у тех, которых сами же выгнали шесть Цветений назад?
— Тебе все-таки нужно успокоиться перед путешествием, девочка, — говорит Мастер. — Завтра не бери с собой еды и по пути до дальней поляны ничего не ешь. Пусть голод очистит твой разум.
Я сдерживаю вздох и благодарю его за совет.
2. ВОИН
Наместник принимает меня сразу же по приезду. Разогнав домочадцев, он заводит меня в сонную, наливает вина из кувшина, предлагает сесть.
Я опускаюсь на каменный куж, накрытый простым полотном, и, не отрывая от наместника взгляда, жду. Асклакин расхаживает передо мной туда-сюда. Его суровое лицо напоминает мне отцовское. Оно расплывается передо мной, колеблется, как воздух над зажженным факелом.
Сделав глоток, я возвращаю кружку. Ткань рубуши на животе кажется холодной и мокрой, значит, рана снова открылась. Вино только разгонит кровь, сейчас мне оно ни к чему. Я наблюдаю за наместником, не говоря ни слова. Он допивает мое вино, наливает себе еще, довольно крякает, вытирая усы рукой.
— Тело твоего отца предали лесу рядом с деревней, где он умер, — говорит он. — В такую жару мои воины не повезли мертвеца вдоль вековечного леса. Зверье выходит на дороги. После битвы вокруг и так слишком сильно пахло кровью.
Я внимаю. Наместник рассказывает о том, что я уже узнал от той девушки со шрамом на лице… от ее учителя, старика с длинной седой косой и мутными от магии глазами. Воины фиура Асклакина догнали отряд у самой реки. Разбойники, смуглокожие всадники с зазубренными мечами, увели скот, увезли на повозках женщин, способных рожать, и детей. Забрали оружие и урожай. Мужчин убили, как и старых женщин, от которых не было толка. Повозки двигались медленно. Воины наместника настигли разбойников уже на переправе.
Это были не дикари с той стороны реки. У них было много оружия. С ними шли маги, которые нюхали воздух и слушали землю, чтобы не пропустить погоню. Если бы с разбойниками не было женщин и детей, они бы успели уйти за Шиниру. Но наши женщины сопротивлялись и громко кричали. Две или три пытались бежать. Они знали, что умрут, но пытались хотя бы как-то задержать отряд, надеясь на подмогу.
На подмогу, которую должен был привести — и не привел — сын погибшего фиура Дабина, Серпетис.
Я сжимаю руки в кулаки, пока он пересказывает события того дня. Схватка была жестокой, несмотря на явный перевес со стороны сил наместника. Кровь стояла в воздухе как туман. Маги подожгли повозки со связанными женщинами. Огонь был магический. Ожоги — настоящими. Наши женщины терпели до последнего, умоляя воинов сражаться за свободу, и жизнь детей, не бросаясь к ним на помощь.
Разбойников убили всех, их разрубленные тела скормили рыбам. Несколько женщин сгорело, дети были напуганы, скотина сбесилась и с криками бегала вокруг. От моей деревни остался лишь пепел да развалины глиняных домов. Воины довели напуганных людей до ближайшего рыбацкого поселка, где им предложили кров, еду и лекарства. На пару дней, чтобы измученные и напуганные люди могли прийти в себя.
Мне хочется спросить его, что с моей матерью, но я молчу. Наместник отпивает еще вина, его лицо становится красным. Он говорит о том, что из Асмы к нам уже скачет мигрис, волеизъявитель Мланкина, владетеля Цветущей равнины и семи ее земель от моря до неба и до гор. Возможно, мне стоит приготовиться к отъезду. Мланкин может пожелать увидеть меня. Эта деревня была пожалована нашей семье еще его прадедом. Мой отец по молодости был частым гостем в доме правителя, моя мать состояла в дальнем родстве с его покойной женой, син-фирой Лилеин.
Мысли о ее смерти заставляют меня вспомнить о том старике и той девочке с зубом тсыя на шее.