Каюта судового комитета полна моряков. Это командиры матросских отрядов с «Авроры», которые сражались плечо к плечу с красногвардейцами заводских районов и солдатами против Временного правительства. Моряки сидят вокруг стола — одни облокотясь на него, другие навалясь грудью — сочувственно вздыхают, когда комиссар в четвертый раз принимается переписывать рапорт Военно-революционному комитету об участии авроровцев в октябрьских боях. Так приказали товарищи Сталин и Свердлов. Дело без привычки не клеится. Рапорт кажется Белышеву чрезмерно длинным, многие слова — лишними.
Комиссар долго корпит над бумагой и наконец, переписав первую страницу начисто, читает вслух:
— «Крейсер «Аврора», находясь в ремонте у Франко-Русского завода, 22 октября должен был уйти из Петрограда на пробу машин. Но, имея в виду предполагаемый Второй Всероссийский Съезд Советов, приказом Центробалта был задержан на неопределенное время, причем причина задержки была объяснена команде тем, что нам, крейсеру «Аврора», придется принимать самое активное участие в поддержке Совета и, возможно, в предстоящем перевороте. 23 октября от Военно-революционного комитета я получил назначение комиссаром крейсера «Аврора», для чего было созвано экстренное заседание судового комитета в присутствии командира и прочих офицеров, где я вкратце объяснил инструкцию комиссара и в связи с этим предупредил, что все приказы и распоряжения, исходящие от Военно-революционного комитета и других, будут мною проведены в жизнь...»
Отложив рапорт, Белышев признается:
— Что дальше писать, никак не соображу.
— Припиши, что электрики сами свели мост, не дожидаясь мостового механика, — советует Фотеев.
— Ладно, — принимает добавление комиссар и, сделав пометку на полях, откладывает рапорт. — Теперь вместе подумаем, что еще сказать.
Моряки задумываются.
Словно поторапливая их, в иллюминатор каюты врывается раскатистое уханье: сигнальная пушка Петропавловской крепости пробила полдень.
— Говори по порядку: что в Зимнем было? — обращается Белышев к Бабину.
— Да я столько раз говорил... Неужто не помнишь? .. Мы, то-есть кто с «Авроры» и с миноносцев, от Адмиралтейства и Александровского сада нацелились, а красногвардейцы, солдаты, броневики и отряды с других кораблей — от Невского, с набережной Петра Великого, с Миллионной и с Морской из-под арки. На площади никого. Перед дворцовой решеткой — баррикады из бревен и корниловский броневик «Ахтырец». Юнкера понемногу постреливали, для собственной бодрости, но как подала голос «Аврора», замолкли. Мы со всех сторон — к дворцу, а тут навстречу, из-за Александровской колонны, «Ахтырец». Тогда строевой со «Штандарта», Митин по фамилии, схватил две гранаты. Кинул их под колеса. Как раз угадал в «Ахтырца». Только одна пуля куснула Митина. В сердце. Наповал. Через пять минут мы второй раз на штурм пошли. Все разом. Юнкера — ходу! Наши — за ними, во дворец, на лестницы. Везде на подоконниках пулеметы, на полу винтовки... Переловили юнкеришек... Добрались до угловой комнаты, не то семьсот первая, не то девятьсот первая, их там пропасть! Зеленого цвета, вся в золоте, занавески из настоящей парчи, стол длиннющий, накрыт зеленым сукном, как на бильярде, а за столом, в креслах, шестнадцать человек. В штатском. Перед каждым — бумага, чернильница и ручка, а сами бледные, как покойники. Никто сначала и верить не хотел, что это и есть временные министры, но швейцар, который привел нас в ту комнату, клянется и божится, что они самые... Мы до них: «Где Керенский?» Они в один голос заладили, что утром ушел из дворца. «Куда?» Молчат... Кинулись туда-сюда, нигде нет. Удрал!.. Вывели мы временных министров из дворца, и я их с нашим отрядом без пересадки в Петропавловку доставил. В Трубецкой бастион. В отдельные номера. Могу по фамилиям назвать.
— Не надо, — отмахивается Белышев. — На что они?..
— Лучше насчет телефонной станции, — напоминает Липатов.
— Неволин отсутствует, ну, так я скажу, — вызывается Векшин. — Нашего личного состава с «Авроры» у телефонной станции было одиннадцать человек, остальные — красногвардейцы и кексгольмцы. Первым делом уговорились отнять автомобили, с каких юнкера высадились, когда захватили ее. Пять человек — Неволин, я и трое красногвардейцев — поползли к подъезду, с угла Кирпичного переулка. Юнкера проморгали нас. Мы с Неволиным вскочили в легковой автомобиль, завели его и с полного хода рванули к Невскому. Юнкера вдогонку нам целую очередь из пулемета пустили, однако не попали. За нами другие осмелели и в два счета расхватали машины. Обезножили господ юнкеров. Чуют они — плохо дело, но высунуться не смеют. Мы их с трех сторон зажали. Кексгольмцы подступали с Гороховой, Липатов и еще четверо с ним, которые с крейсера на подмогу нам прибыли — Бакиновский, Шевченко, Максимов и Пенюгалов, — от Исаакиевской площади, а мы — от Невского по Морской. Сняли с баррикад бочки, катим перед собой, прикрываемся ими. В эту пору Липатов отбил у других юнкеров броневик. Мы размышляем, как подобраться к станции, а тут от площади мчится броневик под красным флагом. Поднялись с мостовой — и к подъезду!.. Ворвались, а юнкера труса празднуют: кто погоны сдирает, кто за барышень-телефонисток прячется, кто на чердак и на крышу лезет... Тут смешная история с барышнями приключилась. Поначалу они перепугались, а когда поняли, что вреда им от нас не будет, стали ругаться. Покричали барышни и разошлись. Отказались служить революции. К господам попривыкли. Не больше десятка осталось. Мы их за старших назначили, а сами нацепили наушники — давай учиться, как телефоны соединять. Связались с казармами, фабриками, Смольным, а потом выключили юнкерские училища и думу. В общем, наладили связь и соображаем, что всем на станции делать нечего. Вызвали охотников в телефонисты. Человек с полсотни нашлось. И четверо с «Авроры». Прочли им, как вести себя, поставили везде часовых, а сами тронулись дальше. Только вышли на улицу — из-за угла машина с красным крестом. Не успели опомниться — из нее нас на мушку взяли: бах! бах!.. Мы — врассыпную... Минут пять стреляли по ней из винтовок. Потом подбежали, а на сиденьях — юнкеришки. Уже не дышат. Прикрывались, подлецы, красным крестом. Выкинули их на мостовую, а машину к «Авроре» пригнали.