В прошлом раунде, он провел слишком много времени в беспокойствах о Сисси и прогадал с душой. Как результат — упустил жизненно необходимую победу.
Он не мог позволить этого снова.
Творец положил в основу противостояния очень четкие параметры: семь душ, семь попыток для Джима повлиять на кого-то в переломный момент. Если душа выберет праведную сторону? Победа за ангелами. В ином случае очко засчитывалось Девине. Победитель получает души усопших и власть над Раем и Адом. Проигравший вылетал из игры.
Вполне понятно, да? Чушь собачья. На самом деле, война шла не по правилам, и самая большая подстава в ней — Девина, которой вообще не должно быть на поле боя. Технически контактировать с душами разрешалось только ему… но когда твой враг — лжец до мозга костей? Не действует ни одно правило. На протяжении всей игры демон отказывалась подчиняться правилам… с этим не возникает проблем, когда отсутствует понимание морали и слово «честная игра» — в лексиконе.
Черт… Сисси.
Джим потер лицо, чувствуя, как невидимая веревка тянет его в двух направлениях.
Будучи бывшим оперативником спецподразделения при правительстве США, ему не была свойственна чрезмерная забота. И, тем не менее, когда он нашел девочку подвешенной над ванной демона, когда ее жизнь принесли в жертву ради поддержания охранной системы для драгоценного зеркала Девины, Джим помешался на ней.
По правде говоря, она — причина по которой он оказался на грани поражения в этой войне. Он выменял у демона ее душу на одну из побед. А потом был так озабочен, пытаясь оградить Сисси от потрясений в переходный момент, что запорол последний раунд.
Если бы не Сисси Бартен, он бы шел вперед на два очка и был на грани положительного исхода.
Вместо этого, еще один косяк, и Девина станет главной сукой… после чего все концепции судного для покажутся рекламой элитных часов.
Он подумал о своей покойной маме в Бастионе душ, которая проводила заслуженную вечность с такими же праведниками. Если он все провалит? Пуф! Прости, мам, собирай чемоданы, тебя ссылают на юг. Далеко на юг, глубоко.
А все потому, что у меня мозги набекрень из-за девчонки с длинными светлыми волосами и голубыми глазами.
И все равно, он хотел отправиться за Сисси. Просто убедиться…
Он внезапно представил ее сидящей на своей кровати, в одной белой футболке, ее широко раскрытые глаза обращены на него.
Ее голос был таким мягким, но сильным. Один поцелуй, и я уйду. Я не попрошу о большем…
Он противился соблазну, а потом, обманывая самого себя, сдался, его мозг настаивал на всего одном поцелуе, в то время как эрекция твердила иное. Он, ясно как днем, видел, как наклоняется к ней, она приоткрыла для него губы…
А потом время резко застыло, когда голос Сисси позвал его по имени… из коридора. Девина мгновенно сбросила личину, на которую он купился, демон вернула свой облик, ее глаза блестели, улыбка источала зло.
Секунду спустя сучка испарилась: попытка не пытка.
К слову о перепутье. Сейчас он как раз оказался перед выбором. Либо отправиться за Сисси…. Или же сделать выводы и заняться делом.
Джим закончил зашнуровывать ботинки и направился к двери. Раньше он не страдал нерешительностью… был словно пластид, которому нужно всего мгновение перед взрывом. И все же, когда он зашел на кухню и увидел напарника, разбивавшего яйца в чашку на столешнице, то понятия не имел, что делать.
Эдриан поднял ладонь, обрывая все вопросы: — Нет, я не знаю, куда ушла Сисси.
— Все нормально.
Эд сузил глаза: — Дай угадаю… ты собираешься за ней.
Джим чувствовал, что его неумолимо тянуло к двери. От мысли, что Сисси была одна во внешнем мире, что ей больно и она сбита с толку… сердце билось как сумасшедшее.
Сжав руки в кулаки, он повернулся к столу. Подошел к нему. Уселся.
— Нам нужно поговорить.
Эдриан посмотрел на потолок, словно в поисках сил. — Не против, если я сперва позавтракаю? Ненавижу выслушивать плохие новости на пустой желудок.
Глава 3
Высокооктановая ярость бурлила в венах, когда Сисси неслась по улицам пригорода Колдвелла, рывками уводя Харлей направо и налево, мимо светофоров и перекрестков, больниц, каких-то магазинов, школы…
Она ничего не замечала вокруг. Ни внедорожник, который подрезала, ни грузовик, в который чуть не врезалась. Ни пешеходов, отпрыгивавших с пути, бродячего черного кота, перебежавшего ей дорогу.
Она могла думать лишь об огне… том, что разожгла пару дней назад в гостиной особняка.
Красные, оранжевые, желтые языки пламени из камина, разгоревшиеся на пыльным накидках, которые она сорвала с мебели и закинула в печь. Огонь у ее лица, опаляющий брови и ресницы, обжигающий поры, эхо мерцающих вспышек перед глазами. Голод в ее нутре, жажда большего, большего…
Именно Джим остановил ее прежде, чем все окончательно вышло из-под контроля…
Краем глаза она заметила некий узор, он принадлежал внешнему миру, а не ее воображению.
Это была ограда. Десять футов высотой, блестящая черная ограда из кованного железа.
А за ней — могилы.
Кладбище «Сосновая роща».
Как она оказалась в этой части города? С другой стороны, не имея четкой цели, бак бензина и двигатель могут завести куда-угодно. Но ведь она не обязана заходить внутрь.
И Сисси правда хотела проехать мимо…но Харлей просто поехал в иную сторону. Ворота открыты, ведь было восемь утра, и когда она пронеслась между ними, ее желудок скрутило.
Ландшафт, усеянный серыми надгробиями, похожие на банковские хранилища гробницы, статуи ангелов из белого мрамора и кресты напоминали ей о татуировке на спине Джима, с Мрачным Жнецом.
И, конечно, о царапинах на его груди.
Продолжая сыпать проклятьями, она сделала широкий поворот, поднялась на невысокий холм и… оказалась у собственной могилы. Нажав на тормоз, она удивилась тому, что вспомнила дорогу. Кладбище напоминало лабиринт, а она бывала здесь лишь однажды.
Когда ее останки опустили под землю.
Забавно, она всегда боялась, что ее похоронят заживо, истории эпохи Эдгара Алана По о людях, скребущихся о крышки гробов, пугали ее до чертиков. А сейчас? Оказалось, это не самое страшное в жизни. Она бы оказала себе услугу, не отправившись в тот «Ханнафорд» за мороженым.
Заглушив двигатель, она слезла с байка на асфальтовую дорожку. Весенняя, ярко-зеленая травка уже пробивалась местами, крокусы и тюльпаны тянулись к солнцу, их бледные ростки искали тепла, бутоны готовились раскрыться навстречу миру.
По пути к надгробию с ее именем и датами жизни, она старалась не наступать на них.
Следивший за землями персонал работал из-под палки, участки травы расположены криво, что-то подстрижено чересчур коротко, что-то выбивалось по длине.
Она вспомнила свои похороны в соборе Святого Патрика. Ее мама плакала. Ее сестра. Ее отец.
Она видела свои картины, выставленные в нартексе… привратника, который был так добр к ней…всех тех людей, молодых и стариков, пришедших почтить ее память.
Внезапно стало трудно дышать.
Никто из них не заслужил страданий из-за нее.
И чем дольше она стояла над собственной могилой, тем яснее понимала, как переоценивали целомудрие. Если бы она не хранила девственность, то ничего бы не случилось. Сейчас она бы готовилась к выпускным экзаменам, занималась в студии с любимой преподавательницей искусств, Мисс Дугласс. Наверное, ей стоило лишиться девственности с Бобби Карне, на предпоследнем курсе средней школы. Несмотря на его руки-щупальца и язык, напоминавший мокрую губку…
В голове внезапно всплыл образ Джима, в то утро, когда она постучалась в его дверь, а он бросился открывать. Волосы взлохмачены, с голым торсом и свободными штанами, державшимися на бедренных косточках. Он посмотрел на нее так… как никогда не смотрел раньше.