Колин сделал еще один глоток из бутылки, острое по вкусу, как бритва, пойло обожгло заднюю стенку горла и пламенной дорожкой спустилось в желудок.
Он смыл серебряную кровь в палатке Найджела. Видит Бог, в этом усеянном шелком жилище было полно тряпок в распоряжении.
А потом он снял крепдешин со стены и завернул в него тело.
Подкрепившись очередным глотком из горлышка, он повернулся и ощутил, как слезы подступают к глазам.
Погребальный костер возвышался над землей в полутора метрах и был сооружен из древнего дуба, который Колин сам порубил на дрова. Рваный след тянулся по траве от того места, где рухнуло дерево и до участка, где он возвел сооружение, огромные ветви и ствол вырыли тропу.
Он расколол древесину кинжалом в ладони и силой своего тела, гвозди он взял в сарае за Бастионом Душ, старомодные, квадратные куски металла, которые он забивал при помощи камня.
Костер не являлся произведением искусства, особенно на фоне антиквариата, которым себя окружал Найджел. Воистину, архангел отдавал предпочтение красоте — Найджел часто повторял, что в этом кроется его любовь к Колину.
Это не подходящие проводы для Архангела. Ни в коей мере.
Какое-то время Колин просто сидел, пил и думал. А потом он, встав, подошел к своему любовнику. Он завернул Найджела в мягкий синий шелк… и выбрал его из надежды, что так кровь будет не сильно заметна.
Он накрыл лицо Найджела — был не в силах смотреть на него, ведь черты лица и его цвет казались слишком живыми, чтобы принадлежать мертвецу. Было слишком соблазнительно поддаться мысли, что если подождать немного, произнести некую комбинацию слов, то его половинка поднимется и ответит ему.
Глупо. И он должен избавиться от этого смешного, бесполезного оптимизма.
Во-первых, уничтожить останки. А потом он займется делом.
Колин, протянув руку, плотнее завернул край шелковой ткани под тело. Ангелам чужда общепринятая концепция молитвы. С одной стороны, он мог обратиться к Создателю напрямую, поэтому не было нужды сотрясать воздух своими чаяниями. С другой стороны, в корне молитв крылась беспомощность и отчаяние, а он испокон веков не чувствовал ничего подобного.
Наклонив бутылку над телом, Колин ровной струей вылил любимый напиток Найджела, покрывая тело с головы до пят. Потом сделал большой глоток и поднял ладонь, призывая тепло. Он послал поток энергии, и сверхзаряженные молекулы вспыхнули белым пламенем, а серебряная кровь с джином стали основой для зажигания.
Он отступил назад, не отрываясь от бутылки.
Тело Найджела кремировалось, от него поднимался белоснежного цвета дым, и, наблюдая, Колин думал, что белые клубы были своеобразной молитвой… или чем-то, максимально приближенным к этому понятию.
В итоге он опустился на землю, уселся, скрестив ноги. Тело горело дольше, чем он ожидал, и Колин ушел лишь когда остался один пепел.
Сейчас он поквитается с Джимом Хероном.
Тем самым кинжалом, которым Найджел убил себя.
Глава 5
— Она нужна нам. Чего ты от меня хочешь?
Ожидая от Джима ответа, Эдриан переместил вес с ноги на ногу, пытаясь распределить центнер-с-чем-то таким образом, чтобы больная нога не чувствовала себя будто в мясорубке. Безуспешно.
Джим посмотрел на лестницу, которой только что воспользовалась Сисси. — Я не хочу втягивать ее.
— Да. Так ты и сказал. — Эдриан посмотрел на стулья и диваны, точнее на их отсутствие в фойе. — Без обид, но мне нужно приземлить пятую точку.
Хромая по тесному пространству, он направился к гостиной в левой части дома. Когда они только заехали сюда… как давно это было? Неделю назад? Пятнадцать лет? Дом, казалось, как раз вступил в стадию предсмертных конвульсий: обои отклеивались по углам комнат, облупившиеся потолки усеяны пятнами, от старых викторианских дорожек остались одни лохмотья.
А сейчас? Он зашел в гостиную, в которой бархат на диванах, шелковые занавески, молдинги вокруг книжных шкафов и лакированных столешниц, все сияло новизной… будто он ступил в музей, в идеально сохранившуюся комнату конца восемнадцатого века. То же было справедливо для кухни, в которой они постоянно зависали, техника из сороковых годов внезапно заработала как новая от «GE», формайка сверкала, словно в витрине магазина. Та же песня на втором этаже, кружева на шторах и девчачьих балдахинах волшебным образом самозаштопались.
Чертовщина какая-то… сначала он подумал, что кто-то — не он, это точно — чистил все вокруг. Но Дайсон не залатает ковер, не починит кресла, не заштукатурит стену.
Но им и без этого хватало поводов для беспокойств.
Эдриан сделал вдох, вонь от дыма приправляла воздух, и он посмотрел на камин. Обуглившиеся останки внутри и на полу вокруг напоминали бумагу, словно кто-то пытался спалить собрание старых энциклопедий. Но нет, дело не в этом. Это — дерьмо — покрывала, которые раньше накрывали древнюю мебель. Сисси затолкала все в печь и чиркнула спичкой.
Можно сказать Пфффффффффф!
Огонь опалил обои вокруг очага, а ковер сорок на двадцать футов, хотя он и принимал ковровую версию Ботокса против старения, поджарился ровным полукругом.
Они, наверное, потратили весь депозит благодаря Сисси.
И, черт, может, Джим и прав. Если Сисси уже занималась поджигательством… эта разведка, в которую собирался Джим, не поможет ей смягчиться.
— И зачем ты ей рассказал? — спросил Джим, стоя в дверях. — Нахрена вообще?
— Рассказал о чем?
— Обо мне и Девине.
Эд повернулся. — Я не рас…
— Брехня.
Эд подался вперед, игнорируя яростные протесты бедра. — Давай на чистоту… я не сказал ей ни слова о тебе и Девине. Думаешь, я захочу усложнять и без того запутанную ситуацию?
Джим зашел в комнату и начал расхаживать по ней как запертый в клетке хищник. — Тогда откуда она узнала…
— Вот она.
Когда Сисси зашла с книгой, Джим, застыв, просто уставился на девушку… и в напряженной тишине, Эд подумал лишь об одном: почему хотя бы раз все не может пойти согласно их плану. Потому как сейчас уравнение выглядело весьма скверно: Джим, очевидно, ничего не говорил о своей любовнице-демоне. И сам Эд мог быть придурком, но он помнил каждое слово, вылетевшее из его рта, и этого дерьма он не говорил.
Сисси могла узнать это только из одного источника.
— А сейчас, вы расскажете мне о Чистилище, — сказала Сисси. — Или собираетесь без моей помощи продираться через эти инструкции к японскому стерео?
Джим выдал трехэтажный мат, которые не содержал ни капли информации, но как бы намекал на то, что неодушевленные предметы в гостиной могли попасть под горячую руку.
Когда спаситель наконец замолк, Эду самому захотелось протереть лицо наждачной бумагой. Потому что это будет намного приятней происходящей дури.
Очевидно, ему дали слово.
— Хорошо. У нас был шеф…
— Бог, — перебила его Сисси.
— Нет. Хотя Создатель играет в этом большую роль. — Ага, еще бы. — И Джим родил блестящую идею вернуть его назад.
— Он мертв? Я думала, мы все бессмертные.
Он же пришел сюда, чтобы сесть? Эд выбрал диван и рухнул на подушки со всей грацией рюкзака, упавшего со стола. — Наш шеф больше не существует в общепринятом смысле, скажем так.
— Значит, отсюда можно выбраться? Ну, из этой жизни…или как это называется.
— Нет. — Он подумал об Эдди, но решил, судя по слишком серьезному лицу Сисси, что оставит мысли при себе. Им достаточно проблем. — Наш босс сейчас в Чистилище, а это еще одна разновидность Ада для бессмертных.
— Должен быть способ сделать это без нее, — раздался рык Джима из угла. Сисси направила на парня взгляд, способный прожечь дыру в банковском сейфе. — Хочешь просить свою подружку? Вдруг она поможет.
Глаза Джима горели в другом конце комнаты. Но он ничего не ответил, щекотливая тема заткнула его.
Эд покачал головой. Блин, он понимал, что чувствовал Эдди в самом начале, когда они с Джимом задирали друг друга.