«Здравствуйте, мои дорогие! Вам пишет ваш сын и брат Антон. Наша рота, продвигаясь к линии фронта, оказалась на берегу Днепра. Поступила команда переправиться через реку. А ведь уже ноябрь! Холодно. Но обратного пути нет. И вот, когда мы оказались в воде, началась бомбежка. Я не знаю, как и куда плыл, но мимо меня проплывали только шапки моих однополчан, а вода оказалась ало-красного цвета. Когда я добрался до другого берега, то понял, что из всех 120 человек живым остался один я. Еще 3 дня, мокрый и голодный, я пробирался через лес к своим…»
А 8 мая 1945 года семья Кареловых получила похоронку, в которой говорилось, что их сын и брат Карелов Антон Фёдорович пал смертью храбрых и похоронен в Берлине.
Папа рассказывал, что теперь бабушка мечтает попасть в Германию и найти там могилу брата – Карелова Антона Фёдоровича.
Анохина Евгения – учащаяся 5 класса (Многопрофильная гимназия № 4 «Ступени», г. Пенза)
Рана наяву и выстрел во сне
Я, Исаченкова Алла Васильевна, родилась в городе Смоленске в 1938 году. Считаю своим долгом рассказать о моих родителях, которые внесли свой ценный вклад в общую Победу.
Мой отец – Тулин Василий Савельевич, 1912 г. р., кадровый военный, старший лейтенант, в 1941 году закончил в Киеве Академию связи и был направлен в город Брест.
Мама – Костюченко Мария Андреевна, 1915 г. р., работала операционной сестрой в военном госпитале в Смоленске, где мы жили с мамой, бабушкой и тетей (маминой старшей сестрой, 1912 г. р.).
Василий Савельевич Тулин
Мои воспоминания об отце единичные, как вспышки, – подбрасывал высоко вверх и много смеялся, – помню, как много у него было зубов, и мне хотелось такие же, помню, как катал меня на велосипеде и крепко сжимал, чтобы я не упала, и тоже смеялся. Он играл на баяне, аккордеоне, гитаре, домбре и хорошо пел. И вот, такой молодой, веселый, образованный, счастливый, красивый, крепко любивший нас всех, в 1941 году, в мае, отбыл для прохождения службы в Брестскую крепость в качестве связиста и сгинул.
А еще в апреле – мае после окончания Академии он проводил отпуск в Смоленске и сказал маме, что будет война и нам пока не стоит ехать по месту его назначения, а лучше незамедлительно отправиться в Брянск к его родителям. Мой дедушка, его отец, работал лесничим в Брянских лесах, и там у него было большое хозяйство и пасека.
Но мама решила остаться в Смоленске, как-то никто не верил в войну, а отец должен был позднее сообщить, как он устроился и что нам делать. Ее решение спасло нам жизнь.
Когда немцы заняли Брянщину, дедушку и бабушку расстреляли за связь с партизанами, а все постройки сожгли. Такая же участь постигла бы и нас, отправься мы на Брянщину.
Папино предсказание сбылось – 22 июня началась война.
Смоленск немцы бомбили уже на первой неделе. Весь медперсонал маминого военного госпиталя был сразу же, в первые дни, мобилизован и вошел в состав эвакогоспиталя Первого Белорусского фронта под командованием Г. К. Жукова, с которым госпиталь и дошел до Берлина. И моя мама в 1945 году, после Победы, расписалась на стене Рейхстага.
Но это будет позже, а пока была война. Маму не отпустили домой даже переодеться, взять какие-то вещи, проститься с нами. Началась ее военная эпопея – Рудня, Витебск, Брест, Литовск, Польша, Германия.
Эвакогоспиталь первой линии – это медицинское учреждение, которое следует за линией фронта, медицинские санитары оказывают помощь непосредственно на линии боя, переправляют раненых в медсанбат, а дальше – эвакуация раненых идет в эвакогоспиталь первой линии, а дальше – в тыловые вторые и третьи линии.
В эвакогоспитале раненым оказывают первую квалифицированную помощь и готовят к отправке в тыл. Мамин эвакогоспиталь был рассчитан на 500 больных, а иногда из зоны крупных сражений поступало до 1500 раненых. Раненые поступали с большой кровопотерей, и весь персонал постоянно сдавал свою кровь.
У мамы была востребованная 1-я группа – и иногда у нее брали кровь прямо в операционной, брали сколько можно было взять, чтобы она продолжала работать, лишь иногда давали сутки на восстановление.
Раненых иногда поступало так много, что до того, как попасть в операционную, они лежали на носилках в поле около палаток и корпусов, и, чтобы их просто напоить, подключались и легкораненые.
В операционной работали посменно сутками, на сон 2–3 часа, и опять бригада хирургов и медперсонала вставала к операционным столам.
На крышах корпусов и на палатах госпиталя в первые дни войны рисовали медицинские кресты, так как эти здания по международной конвенции нельзя было бомбить, но скоро убедились, что немецкие самолеты целенаправленно бомбили по этим ориентирам.