Хотя я не могла хорошо разглядеть выражение его лица в темном коридоре, я могла сказать, что он не был расстроен. — Для меня это не новость.
— Он сказал, что хочет разобраться с тобой сегодня, — добавила я. — Или с кем-то еще, если не с тобой.
Казалось, он почти не слушал меня, и я замерла, когда он поднял руку и провел большим пальцем по моей скуле.
— Я думаю, боги снова играют со мной, — прохрипел он. — Ты мучаешь меня так же, как и они. Только эта мука нова. Она глубже, чем мой разум, она в моей крови, в моих жилах. Я не могу вырезать тебя, и все же это то, что я должен сделать, если я хочу когда-нибудь избавиться от этого безумия. — Он крепче сжал мое лицо, впиваясь в меня взглядом. — Они создали тебя для этой цели, я уверен в этом.
— Эрик, ты пугаешь меня, — прошептала я, его серые глаза блестели в темноте, полные невыразимых демонов.
— Ты должна бояться, — яростно сказал он. — Ужас должен будить тебя по ночам и преследовать глубже, чем любой кошмар. Потому что если боги создали во мне это желание к такому существу, как ты, то от этого никуда не деться. Нет будущего, в котором я не существовал бы в твоей жизни.
— Эрик, — взмолилась я, схватив его за руку и пытаясь оторвать его ладонь от своего лица. — Прекрати. Я не та, за кого ты меня принимаешь. Ты все неправильно понял.
— Они прокляли тебя так же, как прокляли меня, — прорычал он. — Если они хотят, чтобы я так желал тебя, чтобы во мне проснулась ревность при мысли о руках моего брата, прикасающихся к тебе, то ты самое невезучее существо на этой земле. Я уже твой похититель, но я стану и твоим проклятием.
— Ревность, — прошептала я, не в силах поверить в то, о чем он мне признался.
— Я хочу тебя, — мрачно сказал он. — Не любить и обожать, а владеть. Я хочу каждую частичку тебя, и я слишком долго отказывал себе в этом. Мысль о том, что ты будешь с ним сегодня вечером, поколебала мою решимость. Я зол на тебя за это, даже презираю тебя за это, за то, что ты пробудила во мне это безумие и разрушила мои планы. Но это не меняет того факта, что я должен обладать тобой.
Он взял мою руку, прижимая ее к моему сердцу, которое яростно колотилось под моей ладонью, словно хотело вырваться на свободу.
— Я не хочу этого, — сказала я, задыхаясь от его близости, от его заявления.
Я могла видеть его желание так же ясно, как день, даже если бы он не произнес этих слов, но хуже всего было то, что я тоже желала его. Между ненавистью и горечью, которые я испытывала к нему, эта запретная плотская потребность выползла из теней моего сердца и потребовала, чтобы я преклонилась перед ней.
— Лгунья, — обвинил он, сильнее вдавливая свое колено между моих бедер, и я подавила всхлип. — Ты думаешь, я не вижу, как ты смотришь на меня, или не слышу каждый удар твоего сердца, когда оказываюсь рядом?
— Я боюсь тебя, вот и все, — настаивала я, отрицая все, это было единственным что мне оставалось делать, но моя решимость рушилась на глазах. Я хотела сломаться, хотя бы на мгновение, позволить воцариться хаосу и забыть о последствиях этого выбора.
— Я бы поверил в это, если бы ты не ответила на мой поцелуй, — сказал он, и это была резкая правда, которую невозможно было опровергнуть.
Я схватила его за воротник, сцепив пальцы в узел, душа его материалом несмотря на то, что он не нуждался в воздухе. Прежде чем я поняла, что делаю, я притянула его ближе, ломаясь, разбиваясь вдребезги, и позволяя безумию взять верх надо мной.
Его рот столкнулся с моим, и он зарычал, прижимая меня к стене и проникая языком между моими губами. Его поцелуй был грубым и порочным, и я обвила руками его шею, а затем вцепилась когтями в его волосы. Чем грубее он был, тем больше я кусалась в ответ, тем больше вымещала на нем свою злость за то, что чувствовала. За то, что позволила этому случиться и наслаждалась каждой секундой происходящего.
— Наконец-то, — выдохнул он мне в рот, его клыки прошлись по моей нижней губе и вырвали у меня стон. Мне не должно было это нравиться. Это было так чертовски неправильно, но я уже не могла остановиться, отдавшись этому чувству. Это была похоть, жар и все остальное, и мне нужно было, чтобы он выпустил это из моего тела самым греховным способом. Но правда заключалась в том, что я никогда не позволяла ни одному мужчине приблизиться к себе подобным образом. Я избегала тех возможностей, которые у меня были, чтобы получить удовольствие от мужчин, не желая подходить так близко на случай, если я привяжусь. Или, что еще хуже, забеременею. Но здесь такого риска не было.
Эрик задрал мне платье, и я выругалась, чувствуя, как Кошмар заурчал громче, но он не успел приблизиться к нему, когда я раздвинула для него бедра, и он запустил руку мне в трусики. Его пальцы были холодными, и я ахнула, моя спина выгнулась дугой, и я ухватилась за его шею для поддержки, наши рты разошлись на достаточное расстояние, чтобы он мог посмотреть мне в глаза и наблюдать за моей реакцией, когда он скользнул пальцами по горячей влажности, которая, как он обнаружил, ждала его. Теперь было невозможно отрицать мою похоть к нему, и я не хотела, чтобы он останавливался.