— Сколько времени это займет? — С тревогой спросила я. Если Монтана сможет продержаться еще несколько дней, тогда, возможно, я смогу вытащить ее оттуда.
— Пешком? Недели. На самом деле месяцы. Слишком долго. Но если вампиры уже доставили ее туда, тогда должен быть доступен другой маршрут. За эти годы я раз или два слышал, как они говорили о поездах снабжения, идущих с востока. Возможно, это твой лучший вариант.
— Что такое поезд? — Я спросила в замешательстве. Этот термин был мне смутно знаком, но я не могла вспомнить, что он мне о них рассказывал.
Земля под моими ногами начала вибрировать, и глубокий грохот эхом разнесся вокруг нас. Рядом с нами появились деревянные рельсы, обозначавшие путь в темноте.
— Рельсы приведут тебя к нему, — сказал папа.
Звук продолжал нарастать, когда что-то огромное надвинулось на нас, мое сердце бешено колотилось от чудовищности этого шума, мои волосы развевались на неестественном ветру. Я обернулась, когда порыв ветра сильнее взъерошил мои волосы, и обнаружила, что смотрю на чудовищную металлическую машину, которая мчалась ко мне по рельсам. Поезд промчался мимо нас, разметав мои длинные волосы. Вагоны за вагонами были загружены всевозможными вещами, от людей до штабелей древесины и транспортных средств. Я уставилась ему вслед с отвисшим ртом. Рассказы моего отца никогда не могли дать мне четкого представления о подобных вещах, и я начала думать, что сильно недооценила многое из того, о чем он нам рассказывал. Образы, возникшие в моем мозгу, ни в коей мере не были похожи на реальность.
Прежде чем я успела придумать, что сказать в ответ на то, что я только что увидела, в небе раздался рев, и я обернулась, чтобы посмотреть на гигантскую металлическую птицу, парящую над головой. Я быстро заморгала, осознав, что это самолет, крылья объекта были полностью неподвижны, а двигатель ревел гораздо громче, чем у любой птицы.
— Другим вариантом было бы полететь, — объяснил папа, подходя ближе ко мне. — Но найти способ тайно сесть на самолет будет намного сложнее, чем на поезд.
— Что, если я не смогу этого сделать? — Я выдохнула, озвучивая свой глубочайший страх. Что, если я никак не смогу освободить Монтану от лап Бельведеров? Может, Магнар и был на моей стороне, но нас все равно было всего двое. А они были лидерами этого нового и испорченного мира. Между нами и ними могла стоять тысяча вампиров.
— Я верю в тебя, Келли. Вы двое рождены от одного света, солнца и луны, вам суждено быть вместе. Я знаю, вы найдете способ вернуться друг к другу. — Он ободряюще улыбнулся мне, но я все еще не была уверена.
Все вокруг нас то появлялось, то расплывалось, и мой папа тоже исчез.
Мое сердце в панике подпрыгнуло, и я обернулась, пытаясь найти его в темноте.
Он снова появился у меня за спиной и опустился в мягкое коричневое кресло.
— Боюсь, мне скоро придется покинуть тебя, солнышко, — вздохнул он, и я могла сказать, что он с трудом подбирал слова.
— Не сейчас, — взмолилась я, поспешив к нему и схватив его за руку. — Пожалуйста, побудь со мной еще немного. — Нарастающая волна горя подступала все ближе, но я отогнала ее, желая насладиться тем временем, которое у меня осталось с ним.
— Если бы я мог. Жаль, что я не вытащил нас из Сферы раньше. Я хотел бы дать вам, девочки, настоящую жизнь. Свободную жизнь. Я хотел бы… так много всего сделать. Больше, чем я когда-либо мог дать вам. Больше всего я просто хочу, чтобы вы были вместе. Свободные и счастливые. Пообещай мне, что ты найдешь счастье.
— Как я могу быть счастлива без тебя? — Боль сжимала мою грудь, и мне стало казаться, что я сжимаю его пальцы так, словно это единственное, что вообще удерживает его здесь.
— Ты будешь. Я знаю, ты можешь быть. Возьми это. — Он снял мамино обручальное кольцо с цепочки у себя на шее и протянул его мне. — Твоя мама хотела, чтобы оно было у вас, девочек, но поскольку вас было двое, я никогда не знал, кому из вас его подарить. Потом я просто привык носить его. Может быть, вы сможете носить его по очереди, когда найдешь Монтану. — Он понимающе улыбнулся: в детстве у нас двоих никогда не получалось хорошо делиться, и ‘по очереди’ стало папиной коронной фразой, когда он постоянно напоминал нам попробовать это. Мысль о том, что я никогда больше не услышу, как он это говорит, чуть не разорвала меня надвое.