— Скажи мне, как снять проклятие. Расскажи мне еще раз, — взмолился я.
Андвари потянулся к поверхности воды, и лист начал медленно вращаться.
— Рожденный воином, но ставший монстром,
Изменит судьбы порабощенных душ.
Восстанут близнецы солнца и луны,
Когда человек проживет тысячу жизней.
Золотой круг соединит две души,
И уплаченный долг исправит старые ошибки.
На святой горе земля исцелится,
Тогда мертвые оживут, и проклятие исчезнет.
Я пытался найти новый смысл в этих словах, но так и не смог найти ответа. — Пожалуйста, расскажи мне больше. Скажи мне, что это значит.
Андвари хихикнул, и ветви зашевелились надо мной на ветру. — Время теперь твой друг. У тебя есть много лет, чтобы расшифровать смысл этих слов.
— Я не хочу так жить! — Я подобрал камень у своих ног и бросил его в бассейн.
Ни всплеска, ни ряби. Камень опустился на дно, и Андвари с удивлением разглядывал его.
— У тебя нет выбора, — сказал он.
Я размышлял над пророчеством, как и много раз до этого, но понял только одну его часть. — Святая гора — это Хельгафьель. Место загробной жизни. Я и моя семья уже искали его. Мы нашли сокровище, которое наши матери и отцы украли у тебя. Ты знаешь, где оно. Разве этого недостаточно, чтобы оплатить наш долг?
Андвари откинулся на валун, рассматривая меня из глубины пруда. — Это только часть всего, Драугр…
Я провел рукой по волосам. Я устал и был очень, очень голоден. Этот лес сводил меня с ума; одиночество, тишина. Иногда я боялся, что однажды сяду, прислонившись к дереву, и больше никогда не встану.
— Кровь насытит тебя, — прошептал Андвари. — Тебе нужно только найти ее.
— Проклятие… оно говорит о долге, — сказал я, отказываясь признавать его слова. Он, как всегда, попытается сбить меня с пути истинного. Я должен был найти ответ на его загадку. — Если я заплачу голодом, снимет ли это проклятие?
Улыбка растянула губы Андвари. — Ты веришь, что это ответ?
— Я не знаю. — Я потер горло, боль там становилась невыносимой.
Если Андвари хотел страданий, возможно, это было решением. Возможно, этого было бы достаточно, чтобы вернуть жизнь в мое тело, если я откажусь поддаваться побуждениям проклятия.
— Ты сойдешь с ума от голода, — сказал Андвари сладким, как мед, голосом. — Это высокая цена, Эрик Ларсен. Ты сломаешься. Ты сдашься. Ты не протянешь и года, прежде чем жажда заставит тебя действовать.
— Я сильнее, чем ты думаешь, — прорычал я, теряя терпение. — Если это цена, я ее заплачу.
Отражение Андвари начало исчезать, и я понял, что он предоставляет мне самому принимать решение по этому вопросу. Действительно ли это был мой ответ? Может ли это быть тем долгом, о котором говорилось в пророчестве?
Когда вода снова превратилась в блестящий темно-зеленый бассейн, мое решение было принято.
Был только один способ не дать мне сломаться. Я бы нашел место, в котором мог бы запечатать себя и лишить возможности подчиниться проклятию.
Я бы заплатил свой долг. И молился, чтобы мое сердце снова забилось человеческой жизнью.
Я отправился на север, чтобы поговорить с Фабианом. Моим братом. По крайней мере, так мы теперь себя называли. Наши настоящие семьи были давно мертвы из-за нас самих, поэтому вместо этого мы объединились как братья и сестра. Но это никак не облегчило боль от потери моей настоящей сестры, воспоминания о том, как она умерла у меня на руках, все еще были ночным кошмаром, который часто посещал меня.
Дни слились воедино. Ночь и день были едва различимы. В это время года из-за темных облаков едва пробивался рассвет, и чем дальше я продвигался на север, тем больше мне встречалось снега. Его ледяное прикосновение было ничем по сравнению с моим ледяным телом, и это было не большим бременем, чем извилистые лесные тропы.
Теперь, когда я стоял в густой тени дуба, большая коричневая сова села на ветку у меня над головой.
Он что-то прокричал мне, и я наклонил голову, чтобы посмотреть на него. Он примостился на ветке, и я понял, что это Хеймдалль, любимый Фамильяр Фабиана. Опустившись на землю, я сел спиной к дереву и стал ждать, когда он придет.
Наступила темнота, и по земле разлилась тишина: животные улеглись спать, а я бодрствовал, затаившись в ночи. Через некоторое время подул восточный ветер, и я уловил в воздухе запах крови. Я провел языком по клыкам, голод во мне требовал утоления.
Я закрыл глаза, прогоняя желание, и клыки заныли от желания пронзить мягкую плоть.
Я не буду монстром, каким меня сделал Андвари.