Я была потеряна в хаосе и блаженстве, и я никогда не хотела всплывать на поверхность и встретиться лицом к лицу с карающим миром за пределами нашего пузыря украденного греха.
1000 ЛЕТ НАЗАД
Н
есколько раз я чуть не сломался и не попытался силой выбраться из пещеры, в которой оказался взаперти. Но боги насмехались надо мной. Они сами запечатали ее, я был уверен в этом. Это были уже не просто камни, удерживающие стену на месте, а магия, настолько древняя, что она скользила по пещере, подобно змеям, пришедшим посмотреть на мои страдания.
Сколько бы я ни колотил по камням, раскалывая их голыми руками, они не сдвигались с места. Это был мой выбор, но голод быстро поглотил меня, и когда месяцы превратились в годы, мое отчаяние привело меня на грань безумия.
Андвари иногда что-то шептал мне, и от его смеха у меня слабели кости, как будто он высасывал костный мозг и готовил из меня еду.
Я был кроликом в ловушке, но это была ловушка, созданная мной. И иногда я вспоминал, что должен вынести этот ад, если это принесет мне спасение, хотя эта ясность приходила и уходила так же быстро, как две стороны монеты, вращающиеся вокруг своей оси.
Голод становился сводящим с ума. Невыносимым. И вскоре я увидел видения. Тени. Свет, танцующий на периферии моего сознания.
Иногда я видел девушку, которая была похожа на лунный свет, обретший плоть. Иногда — солнце в бесплотной форме. Но потом я забывал, что вообще их видел, и не мог вспомнить прекрасные лица, которые смотрели на меня сквозь щели в моем сознании.
Андвари насмехался надо мной. Я презирал его и всех богов вместе с ним. Их всеведущую жестокость. Их наказание за преступление, которого я не совершал.
Я проклинал имена своих родителей. Были времена, когда я царапал и раздирал себе кожу, пытаясь освободить свою душу из этого жалкого тела. Иногда я лежал неподвижно дни, недели, месяцы. Возможно, годы.
Время было ничем и всем. Время было игрой ума. Чума, которая убивала людей, ставила горы на колени, высушивала океаны и предавала забвению сами звезды, но никогда меня. Я буду жить, голодать и впадать в безумие. Такова была моя судьба. Боги не освободят меня, долг никогда не будет выплачен.
Фабиан навещал меня все реже и реже. Иногда он звал меня, иногда подходил достаточно близко, чтобы прислушаться к признакам жизни. Были времена, когда я умолял его освободить меня, но он держал свое слово и оставлял меня в заточении. Возможно, он вообще не приходил, и это была еще одна иллюзия, созданная богами, насмехающаяся надо мной, заставляющая меня поверить, что где-то есть кто-то, кто заботится обо мне только для того, чтобы разбить эту надежду вдребезги.
Теперь я лежал на спине, чувствуя себя невесомым, словно парил в безграничной бездне. Голод вытеснил все остальное внутри меня. Я едва мог вспомнить, зачем пришел сюда, но, когда я был слишком близок к тому, чтобы забыть, Андвари появлялся, чтобы напомнить мне. Как он сделал сейчас.
— Драугр, ты проклят за богохульство твоих родителей против меня. Ты моришь себя голодом в уплату долга передо мной.
— Я близок к тому, чтобы заплатить? — Спросил я, мой голос походил на треск сухой коры.
— Это зависит от обстоятельств, — промурлыкал он, и я почувствовал, как его божественное присутствие заполнило пространство внутри пещеры, погружая меня в его мощную атмосферу. — Ты чувствуешь, что у тебя есть ответ на пророчество?
— Я иногда думаю об этом, — признался я. — Я пытаюсь найти смысл, но, боюсь, его нет. Что пророчество — это просто еще один способ для тебя помучить меня.
— В нем есть смысл, Эрик Ларсен.
Я закрыл глаза, прокручивая в уме пророчество. — Близнецы солнца и луны. Иногда я вижу такие вещи. Потом я о них забываю.
— Да… — Прошептал Андвари. — И что это значит?
Я потер лицо, не зная, что ответить. Здесь было слишком темно. Слишком темно, чтобы видеть, слышать, говорить или думать.
— Я не могу иметь детей, — прошептал я. — Этого не может быть.
— О, но ты можешь, Драугр.
Мой лоб нахмурился, а сердце глухо стукнуло, когда я узнал эту новость. Первый проблеск надежды в бесконечной пустоте. — Дети?
— Человеческая мать могла бы родить тебе ребенка, — сказал Андвари, начиная смеяться. Он был холодным и порочным, его забавляло мое мучение — еще одна причина, по которой я презирала его и ему подобных.
— И каким животным будет этот ребенок? — Я зарычал, думая о монстре, которого я создам.
Голос Андвари начал затихать, когда он начал повторять первую строку пророчества. — Рожденный воином и сотворенный монстром. Рожденный воином и сотворенный монстром.