— Такой нежный, такой красивый… — бормотал он, булькая горлом. — Такой юный…
Он, не глядя, затеребил свои штаны и ткнул меня лицом в кровать. У меня остановилось дыхание, когда он превратил меня в предмет своего удовольствия. Это было хуже смерти. Все, чем я был, умерло в тот невыносимый момент. Сопротивляться я не мог: Сильвано ясно дал мне понять, что иначе убьет меня. Да и к тому же оружейник был больше и сильнее меня. Тело само собой взбрыкнуло, но оружейник даже не заметил. Ему это не мешало. Я почувствовал собственную ничтожность, негодность — и отчаяние. От стыда даже не мог зареветь. Только зажмурил глаза и молился о смерти.
Именно тогда смеющийся Бог швырнул мне кроху милосердия: мне вспомнились слова старика с площади у церкви Санта Мария Новелла, так отчетливо и ясно, словно он громко произнес их в тот жуткий миг: «У тебя есть не только то, что можно удержать в руках. Это меньшее из того, что тебе принадлежит. То, что внутри тебя, чего ты не видишь, — вот чем ты должен защищаться. В тебе дремлют целые страны».
С этим магическим заклинанием, несмотря на лед в груди и тошноту в брюхе, я открыл в своих мыслях прекрасную страну. Туда отправился не только мой разум, но и весь я. Рассыпались границы между вещественным и воображаемым, моя реальность вместила и то и другое. Это был прыжок за пределы настоящего: сначала его совершило мое воображение, затем чувства и, наконец, все мое существо. Оно проникло в церковь Санта Кроче,[14] увидело яркие краски, услышало негромкие голоса хора, почувствовало запах сырого камня. Много времени я проводил там, в уединении разглядывая прекрасные фрески. Туда я вернулся в этот невыносимый момент. Перед глазами стояла притча о воскресении Друзианы из «Жития проповедников». Как-то я притаился за скамьей возле священника, который давал детям урок с помощью катехизиса.[15] Он рассказывал нам притчу о том, как сильно любила праведная Друзиана святого Иоанна, как исполняла все его заповеди и за это он воскресил ее во имя Всевышнего. Каждая деталь прекрасной картины оживала предо мной: начиная от разнообразия чувств на лицах в толпе до купола синего неба. Изумленные лица были так похожи на настоящие. Казалось, прикоснись пальцем к щеке или ко лбу, ты ощутишь теплую кожу. Как будто художник изобразил реальных людей, что столпились вокруг святого Иоанна, и я тоже был среди них и своими глазами видел, как вера вознаграждается новой жизнью. Должно быть, художник смог перенестись в тот чудесный миг, чтобы так живо показать это событие. Так же как я сейчас перенесся в церковь Санта Кроче.
Дверь затворилась, оружейник ушел. Я мешком повалился на пол, и удар о землю вернул меня из церкви Санта Кроче. Зад измазан белесой слизью, и я заелозил по полу, чтобы ее стереть. Потом я еще долго просто лежал там, снова начав дышать, изнывал от боли и пялился в лепной потолок. Все тело ныло — от побоев, от оружейника. А это только первый! Я знал, что навсегда пал в собственных глазах. Ни о каких достижениях и заслугах не могло быть и речи. Продлить свое существование — вот все, на что такой, как я, мог надеяться.
Спустя какое-то время вошла Симонетта с полотенцем и миской воды. Она подняла меня с пола и обмыла ловкими быстрыми движениями.
— Марко? — прошептал я.
Она отрицательно покачала головой. Видимо, Марко был занят.
— Я принесу поесть, — шепотом ответила она.
Здесь я хотя бы всегда буду сыт.
После той первой гадкой ночи дни побежали в едином ритме: еда, купание, работа и сон. Во время работы я путешествовал. Чаще всего в церковь Санта Кроче, где долгое время изучал фрески. Я разглядел детали, которые упустил, когда видел эти фрески живьем: изящно сложенные в молитве ладони, истовый порыв благочестия, выраженный на лице, мерцание звезд в синем небе, таком бездонном, что, кажется, ты в нем тонешь. Фрески для меня только становились еще прекраснее. Спустя несколько дней я поднялся в Аббатство Санта Кроче, куда однажды водил меня монах. Вновь я лицезрел великолепную фреску с изображением Мадонны. Прекрасная Мадонна с младенцем на руках, в окружении преклоняющихся ангелов. Монах говорил, что художника зовут Чимабуэ,[16] и этот Чимабуэ был учителем другого художника, Джотто, который украсил фресками церковь Санта Кроче. То, о чем говорил мне старик у церкви Санта Мария Новелла, оказалось на удивление верно: врата были в моей душе. Когда красота звала меня, врата распахивались, и я странствовал везде, где мне вздумается. Какое это счастье!
15
Катехизис — книга, излагающая основы христианского вероучения в форме вопросов и ответов.
16
Чимабуэ (настоящее имя Ченни ди Пепо; около 1240 — около 1302) — знаменитый флорентийский художник, мастер алтарной живописи.