— Смотрите-ка, у этого ублюдка ублюдская шпажка! — съязвил кто-то из кондотьеров. Он сравнивал мой ничтожный рост с коротким клинком, который был у меня в руках.
Остальные купцы одобрительно загоготали над остротой и потрепали его по спине. Даже тот солдат, у которого я стащил кинжал, покатывался со смеху.
Трое мальчишек только смотрели на кинжал, а я подбежал к Паоло, который все еще лежал на земле в окровавленной рубахе и тихо стонал.
— Ну же! — с вызовом крикнул я, поводя перед собой острием клинка. — Кто теперь хочет отведать моей сломанной палки? Вас тут трое, вы меня одолеете, но я шустрый, так что сперва я проколю вас!
Для меня это была длинная речь, но я не шутил, и мальчишки это поняли. Они застыли, потеряв дар речи. Никто не хотел отведать моего кинжала. И они отступили.
— Идите, ребята! Наигрались, и хватит на сегодня. Ваш учитель еще хочет с вами позаниматься, — сухо сказал старик, давая мальчишкам шанс уйти с достоинством.
Он махнул рукой в сторону их павших товарищей. Мальчишки что-то недовольно буркнули, но бросили мечи и пошли поднимать приятелей. А когда учитель фехтования, крупный бородатый мужчина с мускулистыми руками и мощными плечами, проходил мимо, он так сильно ударил меня в грудь, что я едва не потерял равновесие.
— Умник, — улыбнулся он. — Можешь приходить и смотреть, как я учу этих балбесов. Но только издалека, — добавил он, поклонился старику и с огромным почтением произнес: — Мастер.
Старик склонил голову, а потом повернулся ко мне.
— То, что внутри тебя, открывает двери ко всему, — улыбнулся старик. — К тому, кем ты станешь, как сложится твоя жизнь. — Он погладил бороду. — А теперь верни кинжал солдату, парень, иначе твой разум заработает тебе увесистый подзатыльник.
Я знал, что он прав, и бросился к неудачливому кондотьеру. Я протянул ему кинжал рукоятью вперед. Он принял его, поклонившись по всем правилам, приложив руку к сердцу и низко опустив голову. Я тоже поклонился по его примеру, и кондотьер опять засмеялся, на этот раз с одобрением. Я бросился обратно к Паоло, который уже очухался, отдышался и пытался сесть. Я протянул ему руку, и он встал на ноги, улыбаясь и утирая нос рукавом.
— Ублюдская шпажка, вот умора! — сказал он, только сейчас поняв смысл шутки.
Мы с Массимо переглянулись.
— Пошли, поиграем у реки в кости, — предложил Массимо. — Я вытащил у одного кондотьера, пока они на тебя глазели. Он еще не скоро заметит пропажу!
— Нет уж! — протянул Паоло. — Я терпеть не могу с тобой играть, Массимо, ты все время выигрываешь! А я еще ни разу!
Он упрямо выпятил губу и нахмурил смуглый лоб. Что правда, то правда: Массимо всегда выигрывал там, где важны сноровка и везение, и всегда уговаривал нас поиграть.
— Верно, зато ты всегда побеждаешь в борьбе, — ухмыльнулся Массимо, и я подумал, что теперь, когда в моей голове плотно засел совет старика об индженьо, Паоло нелегко дадутся победы. Потом я понял, что могу использовать совет старика и против Массимо тоже: разум — это орудие, пригодное на все случаи. Я огляделся по сторонам, чтобы поблагодарить старика за этот дар, но его уже не было рядом: он перешел площадь и удалялся под нарядные зелено-белые своды недостроенной Санта Марии Новеллы. Должно быть, он почувствовал мой взгляд, потому что обернулся и помахал мне на прощание. Я махнул ему в ответ, и старик исчез в церкви.
— Давайте раздобудем чего-нибудь поесть, — предложил я свое любимое занятие.
Массимо наклонился.
— Я тут подобрал медяки, можно купить еды, поедим за игрой!
— Ладно, коли ты платишь, — лукаво ответил я, и Паоло опять расхохотался.
Массимо часто делился с нами своей добычей. Щедрость нападала на него под настроение. А когда он был не в духе, то тайком копил припасы. Мы же с Паоло обычно в угоду ему соглашались сыграть с ним в карты и другие игры, хотя у Паоло не хватало сообразительности, а я предпочитал зарабатывать на еду. Однако Массимо любил такие развлечения, а поскольку мы трое жили одной семьей, то уступали ему. Массимо откопал на помойках за многоэтажными домами старую шахматную доску, шашки для алькуерка[5] и шахматные фигуры. Ему долго пришлось уговаривать меня, чтобы я научился играть. Сам он научился у цыган, которым понравилось в нем забавное сочетание нескладной физиономии и живого ума. Как-то на целую весну и лето они избрали его объектом обожания, учили и кормили, а потом, как всегда, тронулись в путь, а его бросили. Массимо с удовольствием вспоминал о том времени и много привычек перенял у цыган. В хорошую погоду мы с ним часто устраивались за лавкой, в которой торговали шелком, и просиживали за игрой по нескольку часов подряд. Я, после того как усвоил совет старика с площади, стал серьезным противником, который не выдает свою стратегию. Моя неторопливая игра нарушалась внезапными ходами, которые заставали Массимо врасплох. Он скисал и начинал жаловаться на свою невезучесть. Массимо, при всем его уме, так и не понял, как важен неожиданный ход. То же самое и с Паоло. Бывало, схватит меня в охапку, а я ору: «Гляди-ка, кондотьеры!» или «Эй, там стражники!» Он ослабит хватку, обернется, а я вывернусь и опрокину его на землю. А потом удираю, как собака от сердитого хозяина с тяжелыми сапогами. Как и Массимо, Паоло любил выигрывать, но в отличие от Массимо в случае проигрыша Паоло обрушивался на меня с кулаками.
5
Вид настольной игры, распространенной в Испании, появился на Ближнем Востоке, считается одним из предшественников игры в шашки.