Из-за машины показались сначала Верон и подставивший ему плечо Иолай, а потом и дрожащая Мара.
– Все целы? – спросил я, подходя к ним и озираясь по сторонам, не притаился ли где выживший противник.
– Верону попали в плечо и живот, а мне из крупного левую руку прострелили, теперь чинить придется, – посетовал Иолай. Из его руки медленно вытекала маслянистая желтоватая жидкость.
– Я в порядке, – дрожащим голосом сообщила девушка. У нее лишь на щеке был небольшой порез. – А что… что с Вероном? Он не умрет?
– У меня всего лишь царапина, – довольно твердым голосом сказал Верон. – А вот насчет тебя не уверен, – обратился он ко мне и как-то странно посмотрел.
– Да я в норме!
Теперь на меня странно смотрели все. Примерно так же, как на корабле смотрели на мои черные одежды. Было бы забавно, заявись я туда в пончо на голое тело.
– У меня что-то на лице?
Я обтерся рукавом, но смотрели все не на лицо. Я тоже опустил взгляд.
– Ой.
Лучше бы я был в черном костюме. У меня на одежде, в районе груди и живота, зияло несколько дырок от пуль.
– Наверно, моль проела, – посетовал я.
– Ага, мы так и подумали.
– Ты не гераклид. – Это прозвучало как утверждение.
– А, точно! А я все не мог вспомнить, кто ты такой. Все на языке вертелось, но никак не вспоминалось. А ты думал, что я тоже гераклид?
– Была такая мысль, – качнул головой Верон. – Думал, ты носишь линзы.
– А почему просто не спросил?
– А ты?
– Это как-то… невежливо.
Вообще, я знал, что он за тип, потому и не задавал ему вопросов, чтобы он не задал их в ответ. Моя тайна несколько… интересней. Несмотря на все это, теперь о ней знали все, как и о том, что Верон – гераклид, хотя он, считай, сам это признал, не оставив мне шанса отплатит ему той же монетой. Гераклид – феномен вселенского масштаба, но на моем фоне это просто заурядная личность. Теперь не отвертеться.
– То-то и оно, – усмехнулся он. – Так кто же ты?
– Предлагаю для начала свалить с этой планеты, – решил сменить я тему, прекрасно осознавая, что это ненадолго, – пока сюда не прилетел еще какие-нибудь тараканы.
– Хорошая мысль, – согласился Иолай, отводя Верона на корабль.
Не успели они переступить через тело рыжего, как тот схватил Иолая за ногу, и киборг, потеряв равновесие, упал вместе с Вероном на трап.
– Ах ты ж скотина! – взревел киборг и ткнул рыжего ногой в нос, а потом еще раз, и еще…
– Хватит! – крикнул я.
– Чего хватит? Пристрелить его! – Иолай потянулся за винтовкой, прицепленной на груди одного из мертвых солдат.
– Не надо, – подал голос Верон.
– Да блин! Почему не надо? – негодующе взревел киборг. В сравнении с Иолаем, Верон выглядел пацифистом, хотя с виду все выглядело наоборот: черные склеры глаз Верона придавали ему устрашающий облик, когда как Иолай выглядел молодым пареньком с ершащимися волосами, что предавало ему внешность более чем безобидного юнца. Это, кстати, сыграло ему на руку, когда аборигены на месте убили всех остальных телохранителей. Несмотря на внешнюю невинность, жалости в нем было с гулькин нос.
– «Язык» нам не помешает, – спокойно ответил Верон.
– «Язык»? Он же простой патрульный, что он знает?
– Посмотри на солдат. Чего у них не хватает?
– Помимо мозгов? – Иолай задумался, разглядывая тела. Сначала скривил гримасу, но через несколько секунд подскочил как ужаленный. – Точно! И как я сразу не заметил? Наверно, от жары разморило. Вот, – обратился он к девушке, – это еще один минус киборгов – мы можем перегреться.
Это, конечно, было неправдой, некоторые киборги для энергии вообще использовали тепло окружения, другие солнечный свет или даже радиацию, хотя Иолай, судя по всему, не относился ни к первым, ни ко вторым. Сразу все поглотители энергии вставить в одного киборга попросту невозможно. Можно было с уверенность сказать, что тот же Иолай способен черпать лаву руками.
– Я не поняла, – вздохнула девушка, – что в них не так? Обычные военные патрульные.
– Посмотри внимательней.
– Да я уже смотрела. Ничего такого не вижу.
Девушка очередной раз чего-то не понимала, когда все остальные знали правильный ответ, а потому злилась, что никто не высказал свои наблюдения вслух, чтобы ей не пришлось показывать свое невежество, хотя ничего зазорного на самом деле здесь не было.