– Сама принесешь, не сломаешься.
– Да как вы смеете? Я буду жаловаться начальству! – возмутилась она.
– Чьему? – поинтересовался я. Одно дело, когда усмехается бармен моей оплошности, но другое, когда тупые богатенькие мадмуазели в упор не видят во мне равного. Так-то я и не был им равным, даже наоборот, но я умею притворяться, и не моя вина, что кто-то замечает лишь одежду, а не личность в ней.
– Как чьему? – выкатила барышня глаза. – Вашему.
– Ха, – усмехнулся я, – я сам себе начальство.
– Не поняла.
– Что тут непонятного? – Я, наконец, взглянул на базанившую девушку. А ничего так, подумал я, вроде не выглядит такой уж стервой. Я даже немного присмирел. – Нет у меня начальства и все.
– Но вы же официант, – промямлила она уже не таким уверенным сопрано.
– Кто вам сказал такую глупость?
– Но вы же в черном костюме.
– А может, я гот?
– Да готы так не одеваются. – Девушка тоже явно стала спокойнее, и народу, вначале с интересом наблюдавшему за затевавшимся скандалом, это наскучило и они отвернулись обратно к своим собеседникам.
– А может, я интеллигентный гот в дорогом костюме? Почем вам знать, может, у меня под одеждой все в татуировках и пирсингах? – Татуировок у меня не было, они как-то не приживались на моем теле. Я был девственно чист, это если говорить о теле: ни рисунков, ни шрамов, ни даже мозолей на ладонях. Иногда из-за этого у меня возникают неловкие ситуации.
– Вот еще – фыркнула девушка. – Мне только не хватало знать, что у вас под одеждой. Мне достаточно и того, что снаружи. – Она демонстративно отвернулась и поморщилась, но меня не проведешь…
– А может как раз этого вам и не хватает? – Я немного подвинул кресло в ее сторону. – Для полного, так сказать, мироощущения.
– Вы так ко всем девушкам клеитесь или только к тем, кому безразличны? – спросила она, хотя в голосе не было ни нотки возмущения.
– Ха-ха-ха… Если я так уж вам не нравлюсь, что же вы продолжаете со мной разговаривать?
– А я и не разговариваю, я спорю. Это две большие разницы, знаете ли!
– Хм, и о чем же вы со мной спорите? – Я слегка наклонил голову и ухмыльнулся.
– Как о чем? – изумилась она, повернувшись ко мне. В глазах у нее горел огонек.
– Ну вот так. О чем? О моей принадлежности к прислуге? Или о внешнем виде го́тов? А может о том, что у меня под одеждой?
Она вновь отвернулась, но даже за свисавшими с головы длинными черными волосами, прикрывающими лицо, я заметил тень улыбки.
– Так о чем? – снова спросил я.
Она не успела ответить, к ней подошел молодой человечек (так-то для мне все молодые, но по виду ему было лет сорок, что лет на пятнадцать больше, чем ей). Я даже сначала не понял, откуда выполз этот пузан, что для меня не свойственно – я всегда замечаю, что происходит вокруг меня, а тут… отвлекся. Но увидев его, я снова взял себя в руки. Судя по всему, он появился из туалета, хотя, насколько я помню, туда никто после меня не заходил и не выходил. Так вот кто издавал те зловещие звуки рождения Ктулху! Он как-то покровительственно положил свою руку с колбасными пальцами на плечо девушки («А помыл ли он руки?», – промелькнуло у меня.) и противным голоском протянул, обращаясь к даме, но смотря на меня:
– Он к тебе пристает?
– Нет…
– Да, – перебил я девушку. – Пристаю! – Народ вновь навострил уши. – И что?
Толстячок аж оторопел. Он явно не привык к такому к себе отношению. Я это, естественно, понимал.
– Что? Как что? Не понял. Да ты вообще знаешь, кто я? – начал «включать быка» хомячок.
Возле него выросли две глыбы, коих я еще заприметил при входе. Два красномордых (в прямом смысле слова) йофира – раса здоровых быдланов с красной как у вареного рака кожей. Но заметил я их не из-за цвета кожи – на борту было много различных рас всех цветов радуги, – а из-за серой одежды. Только сейчас понял, что серый носили телохранители и им подобные, то есть та же прислуга, только чья-то личная. Я демонстративно их не заметил.
– Знаю! – Я не знал. – А ты знаешь, кто я? – ответил я в такт ему.
– Нет… – отозвался он чуть рассеянно.
– Ну так и не связывайся со мной.
– Да это ты со мной связываешься, шнырь! Парни, покажите лоху, где раки свистят.
Последняя фраза показалась мне нелогичной, но его цепные псы все поняли и двинулись на меня.
Они были профи с годами, а то и десятилетиями упорных тренировок за плечами. А я был бессмертным, и за плечами у меня были сотни лет получения тумаков, и чуть больше их раздачи.