Дааа, - рыцарь-то никудышный.
Кони развернулись и сошлись снова, но вот нанести хотя бы по удару нам не удалось, рыцарь тупо пытался удержаться, я же не очень хотел бить по человеку, закованному в железо хорошими мечами, без лишней надобности. Мы еще несколько раз сошлись с каждый раз, я все больше утверждался в мысли: сражаются не всадники, а кони. В отличие от рыцаря, только и занимающегося тем, чтобы удержаться, я не хотел урывать законную победу у копытного друга. Тут я лишний. Проведя пальцами по кайме седла, прочел заклятье, дождался, пока кони разойдутся, выпрыгнул из седла, оставляя на своем месте морок. Старый дедовский способ, но работает так же верно, как песочные часы на столе. Не много полюбовавшись сражением скакунов, обернулся, выискивая взглядом оруженосца. Тот стоял в неподалеку, держа под уздцы белого коня. Вид у него такой, что очень сильно захотелось разбить ему личико. Низкого роста, с узкими плечами, даже доспехи не могли скрыть худобы, спину держал ровно, горделиво. Но, голова слегка опущена, пепельные волосы спадали до груди, закрывая половину смазливого лица, почти девичьего. Таких в оружейники не берут. Парень, по-видимому, почуял взгляд, резко отрыл веки, посмотрел на меня обычными карими глазами. Он на мгновение перевел взгляд на мою голову, я ожидал смешка, но нет, он удержался. Я поджал губы, кивнул, оценив пафосность момента. Худощавый улыбнулся, поцеловал коня в морду, что-то прошептал, не поднимая головы, медленным плавучим шагом, направился в мою сторону. От такого поведения меня перекоробило, очень захотелось выкинуть какой-нибудь ребяческий поступок, чтобы испортить пафосность момента. Но, в голову, как назло, ничего не лезло. Паренек, тем временем, обнажил меч: не вытянул, не выхватил, а обнажил. Всем видом показывая готовность уничтожить зло в моем лице. Я инстинктивно вытащил мечи, руки без участия мозга принялись разминаться, парень развернулся вполоборота, поднял узкий меч, направив острее мне в лицо. Я зевнул и развернулся к сражающимся коням, там проходило все без изменений, копытные скакали, били друг друга, кусали, и Злыдень был счастлив как... в голову не пришло толкового сравнения. Да оно и не нужно.
- Не смей игнорировать меня, нечисть, - приятный мужественный голос, оборвал идиллию, поселившуюся внутри меня.
- Что тебе надо? - положив клинки на плечи, обернулся я к неугомонному рыцарю.
- Прими бой, - внутри шелохнулось острое желание атаковать наглеца.
Дзынь. Клинки встретились, какого демона, я только подумал об атаке, точнее не думал, а пожелал. Отскочив назад, я уставился на свои руки так, словно видел их впервые, зачаровать меня нельзя, фамильный перстень не даст. Тогда, как объяснить этот выпад? Не важно, любой боец западной школы фехтования и в подметки мне не годится, проверено на практике еще отцом, а я его из пяти поединков в четырех побеждал. Доспехи и грубая сила - единственное, на что они рассчитывают в поединках, и, в большинстве случаях, этого достаточно. Лишь бы не увлечься и не убить этого дурока.
- Я - Леьнер, первый клинок его Величества, величайший воин этого бренного мира, - ага, самомнение у тебя величайшие, - ты умрешь от моего меча.
Я наградил его презрительной ухмылкой, непросто так же он распинался передо мной. Навел на лицо каменное выражение, провел первую серию ударов: не слишком быстрых, особа не хитря, но и этого для зазнавшегося наглеца должно хватить выше крыши. С трудом отбив атаку, рыцарь разорвал дистанцию.
- Ты слаб. Ты медленен. Ты дерешься, как деревенщина, - кто бы говорил.
Со следующей моей атакой он справился гораздо лучше.
- Я думал, ты способен на большее. Ты - не великий злодей. Ты - моль. И я тебя прихлопну.
- Иди ты в пасть упыря... - я взорвался серией ударов, заученными до автоматизма за долгие годы тренировок. Результат - ноль, поганец, с легкостью ушел от всех, выпадов.
Когда я отступил для перегруппировки, мысли о поражение вовсю гуляли в моей голове. Как он так двигается, откуда знает атаки? Он настолько силен? Нет, это я слаб. Я не могу противостоять величайшему воину в мире. "Драться", - взревело родовое проклятье. Я кинулся на врага, не думая о техниках или приемах, разбрасывая мысли по сторонам. В голове за пульсировала только одно - во что бы то ни стало врезать по морде этому гаду. Леьнер, по-прежнему, легко парировал удары, насмехаясь надо мной, выгоняя ярость наружу, и вместе с ней воспоминания...
Вот дед смеется над глупым ходом в шахматах... и тут же бабка с недовольно поджатыми губами, разочарованно мотает головой, что не могу запомнить простейший шаг в дурацком танце... отец кричит, разбивая лабораторию, не хочет верить в отсутствие у меня способностей к колдовству... я всех подвел, я неудачник. Я так кичился своим даром мечника, а наделе не более, чем неумеха. Деревенщина с палкой. Чем больше дерусь, тем хуже получается, и, впервые, ярость не помогала, как бы ее много ни было. Я подвел всех, кто мне дорог... Добивайся поставленной цели любой ценой, - как молот ударило воспоминание в голову. Совет няни, только няни? Нет. Все вбивали мне одну и ту же мысль: бабка, отец, дед . Все. Каждый по-своему: словами, поступками, но вбивали. Я их не подведу.
Урод в доспехах все верещал, я не слышал слов, но понимал, он глумится надо мной. Пусть так. Я прыгнул вперед, под удар меча, лезвие прошло насквозь меня, до самой гарды. Я заглянул в глаза врага, где в карих зрачках плясал огонек величия и радости. Я с удовольствие врезал в нахальную морду.
В голове, словно огненный шар взорвался, перед глазами поплыли круги, я отошел назад. Леьнер выпустил меч из рук, широко раскрыв глаза, тупо смотря в никуда, оттопырив нижнюю губу, с правого уголка рта стекала кровь.
- Что, первый раз по морде получил? - вытаскивая меч из живота, насмешливо поинтересовался я.
- Ты - чернь. Ты - нечто, - его слова на меня не действовали. Поздно пить отвары, когда почки отказали.
Отшвырнув его железяку, я замахнулся для удара, рыцарь подался вперед.
- Ты не можешь меня ударить! Руки не слушаются. Кулак разжимается, - голос властный, но дрожит.
На каждое его слово, я старался сделать лицо все тупее и тупее, чуть слюну не пустил, но передумал, это уже перебор. Кулак, как он и приказал, я расслабил, его потерянный взгляд вновь приобрел блеск превосходства, а губы... А губы не успели растянуться в глумливой улыбке, я врезал ему тыльной стороной ладони. Его голова мотнулась, а ноги сделали шаг назад. Схватившись за щеку, Льенер капризно заорал.