— Всё хорошо, капитан, — очень хрипло, неестественно для себя, пробурчал он словно на последнем издыхании. Захлёбываясь собственными воспоминаниями и отчаянием, вызванным неизгладимым ужасом, который он предпочёл бы не вспоминать никогда. Но какая разница? Всё равно он снова увидит всё это этой ночью, когда попытается уснуть. Фил продолжил, не поднимая головы: — Разруха, творящаяся там, была не самым страшным, что я помню. Я помню, как полумёртвый, будто бы во сне, я брёл через эту горящую чёрную пустошь… сначала ни души, никого. Мне казалось, что я умер и попал в то, что люди зовут адом. Мне даже казалось, что я слышал какие-то демонические завывания со всех сторон, капитан. Я правда начинал верить, что меня уже нет, и я в самом настоящем аду. Но знаете, что ещё я вспомнил? Чем дальше я шёл, тем чаще я стал встречать то, что можно было бы назвать живыми мертвецами: тела моих товарищей и сослуживцев…
Фил с трудом сдержал рвотные позывы. Джейн подскочила к нему, положила руку на плечо.
— Всё, достаточно. Я тебя поняла, Фил. Это действительно ужасно.
Но её слова звучали, как мираж, как искажённое отражение реальности в этом уродливом скрипучем мире, наполненном тягучим, застилающим всё мраком, который с невероятной и невыносимой тяжестью ложится на всё тело, не давая ни дрогнуть, ни вздохнуть. Фил даже не понял смысла и значения её слов. Вместо этого он вернулся в тот самый ад на земле. Пустошь, окутанная дымом и тьмой, огненные вихри, вздымающиеся над обожженной землей и разрушенными в пыль домами. И бредущие в никуда живые мертвецы с отваливающейся, сгоревшей до углей плотью. Они уже не должны были быть в живых, но они продолжали куда-то идти, очевидно, в поисках своих душ, которые покинули эти бурые изуродованные тела быстрее, чем сама жизнь, треплющаяся в тканях. Фил не мог поверить, что эти люди были всё ещё живы. Не хотел. Даже думать о таком не было ни малейшего желания, осознавать то, в каких муках они продолжали умирать, если были всё ещё действительно живы. Они были в настоящем аду. Но за какие грехи они платили такую страшную цену?
Понемногу отпуская свою тревожность, — или она отпускала его, — Фил приходил в себя. Всё ещё не поднимая головы, он вяло поинтересовался:
— А что ещё вам говорил генерал? Может, какую-то особую информацию?
Джейн была в замешательстве. Совсем недавно эльфа накрывало и, казалось, что с ним может случится что-то серьёзное, а теперь он довольно-таки спокойно интересуется, что ещё ей рассказывал её командующий. — Н-ничего, Фил. Да уж, лучше не будем больше поднимать эту тему.
— Да, пожалуй, не стоит…
Вернувшись в офицерскую, Фил не обнаружил там никого, что было очень кстати. Взяв кружку с недопитым остывшим кофе, он взялся за телефонную трубку и начал набирать номер генерала Льюиса Корфа. — Корф у аппарата. — Генерал, это лейтенант Ригер.
— Здравствуй, Фил…
Предвидя его вопросы, Фил отрезал:
— Вам все новости моей новой радостной и безмятежной жизни уже очень скоро поведает капитан Тейлор, я же звоню по другому вопросу.
— Говори, я слушаю.
— Мы-то оба знаем все детали произошедшего. Генерал, что вы задумали и какие у вас планы на счёт моей особенности?
— Если у тебя есть какие-то переживания, то отбрось их: главмаршал магармии Шарлотта Гриффин запретила тебе и слово говорить касательно этой темы. Ты для всех, кто в курсе, абсолютно неприкосновенен, а информация засекречена и запрещена к распространению.
— Вот оно как…
— По секрету скажу: не теряй бдительности. Есть кое-кто, кому интересен твой феномен.
— Понятно.
— Кстати, Фил. Сменю немного тему: я тут узнал, что в твоём отряде числится Мелисса Корф, моя внучатая племянница. Ты, это, будь к ней снисходительней, а то я тебя знаю.
— Не переживайте, генерал. У меня уже есть козел отпущения для того, чтобы скрашивать его страданиями моё никчёмное существование…
— Как замечательно! Тогда до скорого, лейтенант Ригер.
— До свидания.
Фил повесил трубку прежде, чем услышать гудки. Не успел он глубоко задуматься, усевшись в кресло рядом со стеллажом документации, как кто-то постучал в дверь.
— Заходите.
В кабинет зашёл Соел Гиллс, инструктор второй группы. Он выглядел зажатым и ожидающим чего-то плохого.
— Что хотел, рыбка? — начал Фил, уже, наконец, приступив к питью своего до омерзения остывшего кофе. Отхлебнув немного, он поморщился — дрянь та ещё, но продолжил пить.
— Я по поводу Эрины Уилд.
— Кто это? — Он демонстративно сделал вид, что не помнит её. Хотя помнил. Подсолнух.