Фрида пожала плечами. Эрина же огорчилась, что не услышала никакого ответа, а хотелось, чтобы хоть кто-то высказался отрицательно, но вместо этого за спинами у них послышался голос Адена:
— Прекрасная девушка! Мало того, что красотка с сиськами, так ещё и вон как дерётся.
На словах про грудь Эрина посинела от оскорбления и из-за плеча обижено зыркнула на Даара, удивительно низко для себя поинтересовавшись:
— А, что, девушка красивая только, если у неё большие сиськи?
Сначала Аден определенно хотел ответить что-то остроумное с ехидной улыбкой на лице, но, видя свирепый взгляд Эрины и её синее трупное лицо, он замешкался и ничего не смог ответить.
— Что бы этот дятел понимал, — вдруг вмешался побитый Ричард, — как по мне, Эрина тоже очень красивая.
В один миг Эрина расцвела, точно розовый цветок на окне, освещённый тёплым весенним солнцем, но во второй миг она уже была готова под землю провалиться, столкнувшись со своими мыслями: «Это он что, хотел сказать, чтобы я не парилась, что, хоть я и без сисек, но, в принципе, терпимо?». Не успела она надумать ещё чего-нибудь, как их отвлёк полёт Шань Мао Ю. Для неё это было действительно символично, ведь она являлась оборотнем-птицей, но вот ей обращаться не позволили. Вслед за ней получал Адриан Грей, парень-сирена, с виду выглядевший как обычный человек, а там дошла очередь и до Ганса Брегенца. Тоже худощавый высокий парень, но который при всём этом оказался более одарённым, чем Портер и Распутин, оттого продержался в бою дольше них двоих вместе взятых.
Эрина воодушевлённо встала на ноги, думая, что, наконец, пришла её очередь, но лейтенант злобно прорычал:
— Неудачники и слабаки. Аден Даар — к тебе нет претензий.
— Спасибо, товарищ лейтенант!
— Закрой свой поганый рот. Я буду делать ссылку на то, что вы ещё нихрена не умеете, но я крайне огорчён вашими стартовыми показателями.
Он только собрался уходить, протянув руку к беловолосому эльфу-сержанту за своим синим кителем, как Эрина возмущённо крикнула:
— Вы про меня забыли!
— Ты дура, что ли? Радуйся, что не получила по шее, и сделай вид, что тебя тут нет, чтобы я не передумал, Подсолнух. Эрина снова раскраснелась от злости и уже готова была что-нибудь бросить в этого ушастого нахала, который смотрел на неё безмятежным томным взглядом сапфировых глаз, в которых можно было утонуть. Но Эрина не поддавалась.
— Я требую спарринг!
— Ты требуешь порцию унижений, Подсолнух. Я же сказал: бить убогих нельзя.
Эрина закипала.
— Да прекратите! Я не убогая! — обиженно кричала на него она, понимая, что вот-вот и слёзы навернутся. Эльф же оставался удивительно спокойным. Эрину бесило и задевало это ещё сильнее, как ножом по сердцу. Вот-вот она точно заплачет, но вместо этого она решила направить свою обиду на этого ненавистного ей эльфа.
С низкого старта девушка бросилась на него, но тут же получила оплеуху по щеке, из-за которой стало настолько больно, что слёзы полились градом, а после она сильно ударилась коленями, приземлившись на них. Стиснув зубы, не желая вот так просто сдаваться, Эрина вскочила и стремительным выпадом нанесла удар кулаком в скулу Фила. Тот, правда, даже не пошатнулся. Эрина уже было хотела обрадоваться, что она стала той, кто смог нанести ему такой сокрушительный удар, как к ней быстро пришло понимание, что этот самый сокрушительный удар был для лейтенанта, что для слона дробина. От ярости и какой-то жалкой безысходности, грызущей глубоко в груди, Эрина защёлкала зубами, но сдерживать слёзы уже не смогла, особенно под натиском тяжёлого взгляда эльфа, приправленного ни то презрением, ни то безразличием.
— Убожество. Тебе бы лучше сейчас остановиться, подать заявку на отчисление и вернуться домой. На этом всё, мы закончили.
Эти слова для Эрины были сравнимы с мощным ударом в солнечное сплетение. Когда-то мальчишка в школьные годы зарядил ей туда: невероятно больно, тяжело дышать и крайне обидно, но ничего сделать не можешь. Но в этот раз эмоции, которые и не думали хоть немного ослабевать под градом бесконтрольно идущих слёз, взяли сокрушительный верх, и Эрина зарядила Филу звонкую, резвую и горячую пощёчину, из-за которой у неё самой нестерпимо заболела рука. Зато обе половины лица эльфа были задеты ею. Но тут её осенило: бить офицера вне спарринга — это нарушение устава. Всё внутри оборвалось. Даже боли и обиды не было, только сокрушающий холодный ужас, охвативший всё тело. Эрина даже не могла ничего сказать, вместо этого она с ужасом, ожидая своего наказания, смотрела в те самые бездонные глаза, взгляд которых пробирал до глубины души. На миг мира вокруг словно не стало, и остались только эти прекрасные глаза, бесстрастно глядящие на неё, как на кусок затхлого говна.