— Ну ты и зверь, Подсолнух.
— П-п-п-простите, — промямлила Эрина, уже пятясь назад, понимая, что она совершила глупость, напала на лейтенанта и сейчас точно получит не меньше, чем получил Марсель за свою драку. Только вот Марсель был крепким тигром-парнем, а она — тонкая соломинка, которая вряд ли отделается простыми синяками после такого воспитательного процесса. От ужаса и воспроизведения возможных ощущений грядущего избиения у Эрины чуть не стошнило, она побледнела, но даже не думала попытаться сбежать. Вместо этого девушка зажалась, зажмурилась и стала ждать первой оплеухи.
— Кольцо надевай уже, чудовище комнатное, — вдруг спокойно сказал Фил.
Эрина вытаращила на него глаза.
— А где наказание?
— Ты весь день просишь меня о наказании, что с тобой не так? Это какое-то романтическое влечение с уклоном в порку или что?
Лицо Эрины заполыхало так сильно, что ей стало горячо и жарко. Осознание того, что лейтенант видит её багровую раскраску, добивало ещё сильнее, и вот теперь серьёзно хотелось сбежать. Взгляд метался то от Фила, вопрошающе смотрящего на неё, то к нескольким дверям, за которыми можно попытаться скрыться от ужасного позора. Фил, наблюдая за странной реакцией курсантки, вздёрнул бровь.
— Эрина, что с тобой?
Эрина молчала. Он так ласково и обеспокоено назвал её имя, что не просто ощутимо для неё самой задрожали коленки — это отчётливо видел Фил, которого, очевидно, озаботил такой странный симптом. Девушка видела, как он встревожено бросил взгляд на её трясущиеся стройные ноги.
— Эрина?
Фил повторил. Мысль о том, что он уличил её в чём-то и пытается растормошить, дабы узнать всю правду, подобно яркой искре пронеслась в голове Эрины, так как в этот раз его голос звучал невероятно мягко и — Эрину пробрала дрожь по всему телу — нежно. Снова подкатила тошнота и сильно свело живот.
— Да, что с тобой, а? Ты заболела?
— Наверное, у меня простуда, — коротко и чёрство процедила Эрина, борясь с желанием просто убежать, ничего не объясняя.
— Надо же, где ты умудрилась простыть?
Тут Эрине уже было сложно понять, действительно ли лейтенант обеспокоен или же он злорадствует. Он положил ладонь на её лоб, отчего девушку пробрало чем-то сродни ужасу, но в то же время удовольствию, из-за которого немели кончили пальцев от восторга. Её лицо стало гореть ещё сильнее, Эрина даже представить не могла, какого оттенка у неё кожа.
Фил продолжал:
— Вроде бы, температуры нет. Но ты красная, как варёный рак. Пойдём-ка, я отведу тебя в общагу.
Эрину всю передёрнуло как от холода.
— ЧЕГО?! — воскликнула она.
— Отведу тебя в общагу, Подсолнух. А то вдруг где-нибудь навернёшься, в силу своей неуклюжести, и сдохнешь в сугробе.
Это уже родное и неприкрытое, хоть и мягкое, злорадство немного успокоило Эрину, дыхание восстановилось, жар спал, а дрожь уменьшилась. Все её мысли теперь взывали к одному: «Скажи же ещё какую-нибудь гадость! Скорее реабилитируйся в моих глазах!». Эрина даже думать не хотела, что в нём есть что-то доброе и человеческое. — Пойдём, пойдём. Не стой как вкопанная.
— Мне уже лучше, лейтенант.
— Не годится. Пошли.
— Но…
— Пойдём, Эрина.
И вот опять. Для неё стало теперь большой загадкой, почему же лейтенант сейчас обращается к ней по имени, хотя совсем недавно злорадствовал на тему того, что она откликается только на «Подсолнух». Всё стало совсем непонятно и дико, когда эльф помог девушке собрать свои вещи. Возможно, он действительно считает, что она плохо себя чувствует. Но тем не менее, Эрина сказала:
— Я сама тогда дойду, раз уж вы меня прогоняете…
— Это ещё почему?
— Ну… — Эрина замялась, вспомнив тот инцидент с Ричардом. — Уже кто-то знает, что вы со мной занимаетесь, и… не очень положительно к этому относятся.
Фил в недоумении вздёрнул бровь и скривил рот, демонстрируя искреннее непонимание, но быстро высказал своё мнение:
— Какая разница? Завидуют, вот и всё. Ты им жалуйся побольше, какой я тиран и что постоянно оскорбляю тебя. Могу пару фингалов поставить для правдоподобности…
— Но вы же сказали только про оскорбления! — испуганно вскрикнула Эрина.
— Порой мои оскорбления больно бьют человека…
— Это точно…
В итоге лейтенант довел её не просто до общежития, а даже до двери комнаты, чем вызвал множество пристальных и недоумевающих взглядов со стороны тех, кто оказывался неподалёку. Эрину же одолевала радость: судя по всему, Панкрат так боялся Фила, что не высовывался лишний раз, только заслышав его шаги. Уже стоя у двери, он с облегчением больше для себя сказал: