— Если честно, вообще не ждал тебя сегодня.
Гинэль пожал плечами. Есть ещё было нельзя: по традиции глава семейства должен был поблагодарить поклоном и молитвой Создателя, а только потом уже можно было начинать трапезничать. Но Ивер не торопился, вместо этого он сверлил сына каким-то своеобразным взглядом, глубоким, пристальным, хотя и совсем не злым, но очень напрягающим. Услышав в этот же момент урчание живота Гинэля, Ниэен дёрнула молчаливо отца за рукав, и тот быстро опомнился. Едва ли можно было услышать его шептание, но юный эльф не особо горел желанием вслушиваться. Постоянно одно и то же. Молитва на таком древнем языке, что большую часть слов из неё уже не разобрать молодому обывателю, но она передаётся из поколения в поколение как оберег от всех невзгод. Ивер всегда говорил Гинеэлю: «Он слышит все наши молитвы, он нас никогда не покидал».
Уже зачерпнув пару ложек, Гинэль снова ощутил тот самый взгляд. Он понял, к чему это всё.
— Если ты хотел это узнать, мог бы прямо спросить…
— Ну так говори. Что томишь?
— Нет, Феанфила твоего обожаемого не нашли. Да и не всё мне там говорят. Рида была сегодня какая-то странная. Что-то она от меня утаила. Это всё, что мне известно, отец.
Ивер немного поник, но после беззаботно пожал плечами и тоже принялся за еду. Но Гинэль вспомнил кое-что ещё, однако юный эльф не совсем понимал, стоит ли вообще об этом кому-то говорить, но всё же он, потянувшись за куском мягкого, но холодного, хлеба, продолжил:
— Судя по всему, нашли причину, почему план Феанфила по истреблению всех Касенеда и снятию проклятья с драконов-эльфов провалился…
Ивер заинтересованно вздёрнул бровь и отвлёкся от ужина, осторожно, будто боясь лишним шумом заглушить слова сына, положив ложку на стол. Даже Ниэен была вся внимание, хотя и продолжала медленно есть, украдкой поглядывая на брата.
— Какая-то совсем молодая девочка осталась. Альнэя и остальные лазутчики уверены, что она действительно последняя. Судя по всему, она моя ровесница или около того, и в те времена была совсем ребёнком. Но почему про неё не знал Феанфил? Он же всех нашёл! Вообще всех! Он так сам говорил. Вы мне рассказывали…
Гинэль понял, что его так гложило весь день: он невольно, на подсознании, соединил все точки линиями и пришёл к выводу, что бог, который якобы не мог ошибаться, ошибку всё-таки совершил, и за эту ошибку многие заплатили своими жизнями. Ивер словно прочитал в мимике, взгляде и жестах всё то, о чём думал его сын, но вместо того, чтобы распинаться, как истинный верующий и даже фанатик, эльф томно проговорил:
— Сынок, пути богов неисповедимы. В том числе и Феанфила. Кто знает, почему он поступил именно так. Но мы знаем, что и он тогда заплатил большую цену.
Гинэль поник. Именно в тот день, когда Феанфилу противостоял последний — как тогда считалось — поток рода повелителей драконов, он пропал. Исчез. Словно растворился в воздухе. Подобно Фениксу, со слов очевидцев, он сгорел в собственном пламени, и искры его магии растворились в воздухе.
Кусок рыбы из супа в горло не лез. Гинелю было, что сказать на эту тему, но ему отчего-то казалось, что отец его не поймёт, не поймёт так, как ему нужно, хотя старший эльф и читал юнца как открытую книгу.
Великому Фениксу было принято поклоняться. Почитать его непрерывный цикл возрождений. Это было даже скорее негласное правило, особенно у тех, кто сам видел его вживую на своём веку, и застал то, что он сделал для эльфийского народа не только этих краёв, но и других, о которых сам Гинэль даже ничего не знает толком. А те, кому он вернул истинный образ — проклятые быть драконами — благодарны ему до такой степени, что слепо были готовы отдавать свои жизни ради выполнения его замыслов. Альнэя так точно им бредила.
Но кем он сам был? Откуда взялся? Почему у бога смертный брат? Об этом то ли не было принято говорить, то ли никто ничего и не знал. А вот Гинэлю это вдруг стало интересно. Может, разгадка того, где их бог сейчас кроется, в том, кем он был на самом деле? Может, он уже просто давным-давно по-настоящему мёртв? Но кто это примет? Он же Великий Феникс! Он должен был возродиться из пепла, как делал это и раньше!
Возродиться из пепла. У Гинэля в голове не укладывалось, как вообще можно собрать себя из пепла? Или того, что ещё оставалось после или во время сражения? А с рассказов очевидцев, тот Феанфил мог. Он мог отрастить любую конечность, зарастить любую рану так, что ни единого шрама не останется. Что уж там — он мог собрать себя из пыли после взрыва, который устраивал сам! Магия и огонь сами рвались из его тела. Как такое вообще возможно?