И хотя еще остались в мире отдельные очаги военных действий, голод и нищета в отдельных регионах планеты, но в целом на Земле все относительно приемлемо для жизни. Не хочется думать о плохом, возможно скоро все кардинально изменится, и мир станет еще лучше, чем был, люди будут мудрее и добрее, и не пройдут мимо голодающих и жаждущих.
Поэтому, уже больше двадцати лет я поселилась в небольшом американском городке, пригороде большого города, в своем жилом доме, неоготического стиля, построенного в середине девятнадцатого века, и обставленного мебелью тех же времен, но с удобными современными приобретениями.
Я никогда прежде не увлекалась излишним накопительством, или приобретением многих банальных, житейских вещей. Мой удел путешествие налегке, рюкзак или брезентовая сумка за плечом и в дорогу. Многого мне не надо. Удобная дорожная одежда: широкие штаны из хлопка, по-современному это темные джинсы или брюки, рубаха- «кофта или блузка» и теплая куртка с карманами для всевозможных мелочей. Ну, можно еще приспособить в дальнее путешествие длинный плащ, который скроет и неладный покрой одежды, и разнообразное холодное оружие, (без него никак), а если у плаща есть большой капюшон, то еще и мой настоящий возраст.
Бродя по свету, я иногда прибивалась к таким же кочующим странникам. В мире не так уж много существует истинных путешественников, которым не сидится у своего домашнего очага, и которые с неукротимой жадностью хотят повидать на своем коротком веку все красоты земной природы, их неистово тянет из дома, потому что они слишком неугомонные, и нетерпеливые, но в итоге они всё-таки возвращаются обратно домой.
Чтобы путешественники меня приняли в свою компанию, я немного изменяю свой внешний облик. Мужчину в возрасте воспримут лучше, чем одинокую молодую женщину, и его не будут особо расспрашивать - откуда пришел, и что делает здесь в лесу или на проселочной дороге.
Поэтому, я состариваю себя, (мои трюки позволяют это мне), и делаю мое гладкое лицо похожим на пятидесятилетнего мужчину, с извилистыми морщинами на лбу, благородной наружности, коротко остриженного, с серыми глазами, похожими на стылый осенний дождь. Смотрю собеседнику всегда прямо в глаза, пытаясь этим действием понять человека, стоит ли мне его опасаться или следует доверять ему.
Многие встреченные мною люди не выдерживают слишком пристального взгляда, отводят глаза, но всегда приглашают к огоньку, разделить с ними братскую трапезу. Много я не ем. Мне хватает небольшого куска хлеба, лесных ягод или орехов. Мясную пищу я не употребляю совсем, как-то пробовала- только вытошнило. Поэтому в последнее время я стала считать себя истинной вегетарианкой. Это заумное слово специально выискала в орфографическом словаре.
И у меня также всегда в голове много мыслей-за что я оказалась здесь? Ведь понятно же, что планета Земля не мой настоящий мир, он явно чуждый для меня. Где же находятся мои родные и соплеменники, в каких таких иных землях обитают, и за что бросили меня тут жить одну-одиношеньку? Но все мои многочисленные вопросы остаются как правило без каких-либо разумных ответов. За столько лет жизни у меня нет никаких новостей или возможности узнать что-то новое о себе.
Внешне, я не особо отличаюсь от людей. Почти такая, как и все- довольно высокая, немного симпатичная женщина, в возрасте «двадцати девяти лет» на вид, светло-русые густые волосы доходят до талии, (мой цвет все-таки ближе к блондинистому, чем к русому), и шелковистой волной развивающиеся за моей спиной.
Обычно я сама без жалости подрезаю их до плеч. О модных прическах и стрижках в парикмахерских салонах не думаю, так как ходить мне особо некуда, а если они будут мне мешать- просто собираю их в конский хвост и перехватываю его несколько раз простой резинкой.
Правда иной раз приходится уделять больше внимания своим волосам, чем мне бы этого хотелось. Они растут у меня значительно быстрее чем у других земных женщин, как блины, замешанные на дрожжевой опаре, и тогда я заплетаю их в косы. Мои глаза темно-синие с искринкой, отороченные длинными ресницами, но мой строгий и не любезный взгляд берет за душу любого, он особенный.
Я смотрю на человека и вижу его душу (также и ауру) изнутри и всегда могу понять- лжет этот человек мне или нет, есть в нем злость, гнев и ненависть или ему присуща доброта и забота. Это странное свойство (нельзя назвать его чисто человеческим) было присущее мне всегда, как себя помню.