— Прекрасный набор шахмат, — сказал он, когда поставил последнюю черную пешку в первый ряд.
— Он принадлежал моему дедушке.
Она взяла одного коня и наметила незамысловатый ход, знак Тайсона, через явную защиту. Ее лицо, до этого светящееся, опечалилось. Иво обошел вокруг стола, мягко разжал ее пальцы и поставил коня на место.
— Если он раскается в своей измене и снова получит расположение короля, он, возможно, сможет вернуть его назад.
Обещание было легко дать: когда известие о том, как новый лорд Олнвика исчез при странных обстоятельствах, достигнет Лондона, король, вероятно, окажется более снисходительным к ужасному наказанию Тайсона и возвратит ему его земли.
— Может случиться так, что ты сама сможешь вернуть ему шахматы.
— Боюсь, что этого никогда не произойдет. Если бы король изъявлял желание прощать дважды, тебя бы здесь не было.
Он все еще держал ее за руку, и когда поднял ее, чтобы поцеловать туда, где она держала коня, ощутил слабый запах кедра, из которого была сделана шахматная коробка.
— Тогда, миледи, я надеюсь, что ты будешь более милосердна, чем король, так как я нуждаюсь в твоем прощении.
— Почему?
— Потому что я нахожу себя счастливым из — за королевской нетерпимости. Она дала мне тебя.
По тому, как она крепко закрыла свои глаза, он мог сказать, что снова смутил ее. И это ему понравилось, как и явная борьба, которая отразилась на ее лице. Он еще раз поцеловал ее ладонь, а затем запястье, на сей раз мягко касаясь зубами ее чувствительной кожи. Крошечные ямочки, которые появились в уголках ее рта, сказали ему, что сражение закончилось в его пользу. Он задавался вопросом, жаждала ли она его также, как он, готова ли она, или ему следует поухаживать за ней еще немножко.
Она глубоко вздохнула и открыла глаза.
— Я готова, милорд.
Он не мог не ухмыльнуться.
— Ты готова сейчас?
Она покрылась пятнами от ярости, когда поняла, что она сказала.
— Я не имела … Это…
Она глубоко вздохнула и начала заново.
— Если ты сообщишь сэру Бранду, милорд, то доска готова.
Он решил, что она ему нравиться, когда волнуется. Он мог бы попробовать поволновать ее позже, когда она будет обнаженной, только для того, чтобы увидеть, как низко он может вызвать распространение этой краски смущения. Все еще ухмыляясь, он повернулся к Бранду и махнул ему.
Бранд пристально смотрел на него, послание Ари, свободно висящее между его пальцами и выражение его лица, заставили все в животе Иво перевернуться. Улыбка исчезла, он отпустил руку Алейды и посмотрел через комнату.
— Что?
Вопрос вывел Бранда из его изумления. Он заколебался, а затем прошагал мимо Иво, отрывисто сказав:
— Не здесь.
— Проблемы, мессир? — спросила Алейда Бранда, когда он проходил мимо нее, а затем поднялся вверх по лестнице. Он не ответил.
— Мы скоро вернемся, — хмуро ответил Иво, следуя за ним.
Когда они были в соларе, Бранд захлопнул дверь и вручил послание Иво.
— Почти в самом низу. Вот.
Он указал место своим большим пальцем. Иво потребовался некоторое время, чтобы разобрать руны. Оказалось, у Ари было видение. Нет, два и он рассказал о втором. Оно объясняло раненное крыло ворона. Иво видел, как Ари разрезал свою ладонь, резанную уже прежде, выпуская кровь из нее, словно в жертвенный кубок, как будто бы пытаясь убедить богов поговорить с ним. Иногда это срабатывало, но чаще всего — нет.
Сегодня, очевидно, получилось. Он видел те же самые образы в обоих видениях, которые он снова перечислил: Алейда, птица, ребенок. Ребенок. Последнее заставило Иво улыбнуться. Было бы хорошо явить сына в этот мир, даже если он не смог бы воспитать его. Но следующие слова стерли улыбку с его губ и вызвали тошноту в его горле, так как во втором видении Ари увидел орла, который поднялся из колыбели младенца и вылетел из открытого окна солара. Он увидел, как кричала Алейда. И он увидел триумфальную улыбку Квен.
Он смял пергамент, не дочитав.
— Это абсурд. Даже будучи орлом, я не навредил бы своему ребенку.
— Это не то, что он видит, Ивар. Дочитай остальное.
Бранд положил твердую руку на его плечо.
— Он говорит, что это сам ребенок изменился. Он говорит… Кажется, проклятие передается нашим детям.
— Нет, — заскрежетал зубами Иво, выдавив слово через плотно сжатые челюсти, удерживаясь от того, чтобы не извергнуть свой ужин на пол. — Нет.