— Сейчас я иду отдыхать, — сказал он, смотря поверх головы Бранда, чтобы не видеть его предупреждающего взгляда. — Остальные делайте, что пожелаете.
Отец Теобальд поднялся.
— Милорд, я увижу вас утром на мессе?
— У меня есть дела, из — за которых я рано уеду.
— Но вас не было и сегодня утром, милорд, и …
— Это не поможет, святой отец.
Иво ожидал этого, но сегодня он не хотел этим заниматься. Вначале он осознал власть, которую церковь одобряла вместе с норманнами. Он научился имитировать христианскую речь и движения, чтобы находиться среди них, и в конечном итоге он даже оценил религию, а образ их Бога и Его мертвого Сына ясно соответствовал обществу Одина и Балдура. Но их священники были другое дело. Они были женоподобными и суровыми, и говорили они очень много, особенно этот. Особенно сейчас.
— Сэр Бранд и я выезжаем каждый день перед рассветом. Поэтому у нас нет возможности посещать мессу вместе с другими.
— Но Вы должны осознавать важность присутствия ради ваших душ, милорд.
Иво выругался про себя. Священник не собирался оставлять его в покое, а Алейда была наверху, ожидающая его. Готовая.
— Конечно, святой отец. Вы приходите в Олнвик каждое воскресение, чтобы провести службу, правильно?
— Да, милорд. После, я служу мессу в Лесбери.
— В таком случае, каждый воскресный вечер Вы будете оставаться и служить мессу специально для Бранда и меня.
Глаза Бранда резко блеснули при этом, но Иво свирепым взглядом заставил его промолчать.
— Вы также каждый вечер посещаете Олнвик по другим служебным обязанностям.
— Месса по ночам? Это неправильно, милорд.
— Вам заплатят жалование за дополнительные службы, а также предоставят постель и питание в те вечера, когда вы должны будете здесь находиться.
Обещание серебра и еды произвело чудеса даже по отношению к нарушениям правил.
— Ну… Я полагаю, что лучше ночами, чем вообще никогда. Если вы дадите мне некоторое время, милорд, то я приготовлюсь …
— Не сегодня, — ответил Иво, уже сожалея об этом. — Сегодня у вас есть хлеб и тюфяк на ночь. Воскресенье наступит достаточно скоро.
Священник выглядел несчастным, но он склонил свою голову:
— Как пожелаете, милорд.
— Садись, священник, — пробормотал угрюмо Бранд, явно чувствующий отвращение к Иво за все итоги этого вечера.
— Твой ход.
— Хм? О, — отец Теобальд пристально посмотрел вниз на доску и передвинул своего слона, чтобы забрать коня.
— Вам шах, мессир.
— Хм? — лицо Бранда омрачилось, когда он стал изучать положение фигур. — Как ты это сделал? Овальд, объясни.
Когда главный конюший засмеялся и наклонился вперед, Иво развернулся на пятках и направился наверх к своей жене.
Она ждала его, как ей следовало ждать прошлой ночью, сидя посереди кровати с распущенными волосами, окружавшими ее подобно медной мантии. То, как она прижала к себе меховое покрывало, пытаясь удержать его, чтобы прикрыть наготу, показывало, что она все еще немного нервничает. Но когда ее глаза встретились в его глазами, он увидел в них также желание и готовность, которой не было в начале прошлой ночи. Внезапно он вспыхнул.
Ари должен ошибаться.
Он сбросил одежду, словно она обжигала его. Свою тунику и рубашку он сдернул прямо возле двери, обувь сбросил, пересекая комнату, чулки скинул около кровати. Не делай этого. Отзвук слов Бранда остановил его. Он стоял там, умирающий от желания, с рукой, замершей на завязках брэ, неспособный пошевелиться.
— Милорд?
Ее брови нахмурились от беспокойства.
— Ты нездоров?
Он медленно покачал головой.
— Я только думал о том, какая ты красивая Алейда из Олнвика.
Даже в тени кровати он мог увидеть ее румянец.
— Ты льстишь мне, милорд.
— Правда — не лесть.
Он протянул руку к ее щеке, намериваясь привлечь ее к себе для долгого, опьяняющего поцелуя, который бы оставил ее влажной и желающей …
Оно уже звучит в твоем голосе. Его рука замерла на полпути к ней.
Бранд был прав. Он не мог сделать этого. Если он сейчас дотронется до нее, если он сегодня ночью позволит ей прикоснуться к себе, он должен будет обладать ею. Он не сможет остановить себя, чтобы не проникнуть в нее, чтобы не излиться в нее, гораздо больше, чем прошлой ночью. Лучше подождать несколько дней, пока он не обретет над собой контроль, пока осознание ее плоти не будет столь ярким и живым, и пока он не будет столь охвачен желанием. Со стоном, он отдернул руку.
— Ты не здоров, — сказала она твердо.
Она встала на колени, протянула руку и прижала к его лбу. И этого одного простого движения было достаточно, чтобы заставить его опрокинуть ее на спину и взять.