Он закатил глаза, как будто ее недоверие было беспочвенным:
– Открой собственный портал и соедини его с моим.
– Мне есть чем заняться.
Внезапно, поведение Мора изменилось, и он зарычал:
– Если не хочешь пожалеть о том, что призналась мне о своей участи в потери клинка Эгиды давным-давно, ты это сделаешь.
– Шантажируешь, брат? Дааа, да ты низко пал.
– Сказала девушка, что соврала своей семье об очень важном дерьме.
Черт бы его побрал. Проклиная брата, на чем свет стоит, она открыла портал вместе с ним. Теперь, войдя с ним вместе, она сможет вернуться, если почувствует себя не в безопасности.
Мор прошел первым, и когда она ступила на пыльный пол пещеры, освещенной висящими шарами мистического огня, оказалось, что он не лгал. По крайней мере, не о всем.
Они были в каком-то туннеле, высеченном руками людей, и ее врожденная система навигации подсказывала, что они где-то в Египте.
Лимос задрожала. Она никогда не любила Египет, и узкость проходов сдавливала ее грудь, как обвившийся питон.
– Где мы?
– Затерянный склеп. Некогда важный чувак захоронен в комнате позади нас. – Мор встал на колени у каменного ящика размером с морозильную камеру, и сдвинул крышку, которая весила, наверное, 500 фунтов[6], как будто она была бумажной.
– Взгляни.
Опускаясь рядом, она заглянула внутрь, где лежало около дюжины древних ювелирных украшений, монеты и сверху всего находились терракотовые статуэтки, покрытые слоем пыли. Очень осторожно она подняла одну из фигурок.
Сделанная из глины миниатюра была сломанной, ветхий кусочек ткани, обмотанный вокруг ног.
– Хорошая копия, – пробормотала она, – в тебе погиб великий мастер подделки. Какова цель всего этого?
– Не твое дело.
– Какой ты придурок.
Светлая бровь взлетела вверх:
– После всего, что ты сделала, тебе хватает нахальства называть меня придурком?
– Ближе к делу, – процедила она, – чего ты хочешь?
– Приведи сюда Хранителей Эгиды. Скажи, что ты обнаружила склеп, ища свой агимортус. – Мор бросил что-то к ее ногам. Армейские бирки. Она поняла это, когда наклонилась, чтобы поднять их. Армейские бирки Эрика, покрытые кровью.
– Ты сделаешь это, или в следующий раз я принесу тебе его глаза.
Она сильно до боли сжала в кулаке металлическую цепь и бирки. По какой-то причине, эта маленькая частица Эрика делала все очень реальным, почти осязаемым. Как будто она могла почувствовать его боль сквозь кровавые пятна.
Боже, если бы она была сильнее, если бы смогла сопротивляться влечению к Эрику, то не оказалась бы в таком дерьме, а он бы не испытывал таких мучений.
Стыд захлестнул ее, но она не могла позволить себе поддаться этому чувству. Чтобы не задумал Мор, это было важнее страданий Эрика и, кроме того, она не могла показать, что он важен для нее.
– Делай с Эриком все, что хочешь, – сказала она, ее голос звучал уверенно и громко, хотя она совсем не верила в то, что говорила, а внутри у нее все сжималось от боли.
– Тогда я надеюсь ты готова встретиться с Аресом и Танатосом после того, как я расскажу им о всей неправде, которую ты сочинила. – Он оскалил свои огромные клыки. – И да, я знаю всё. Наша мать рассказала.
Сердце Лимос ушло в пятки, но ей удалось сохранить внешнее спокойствие:
– Рассказав им, ты ничем себе не поможешь. – Она гладила слова, вытесненные на бирках Эрика, успокаиваясь от ощущения его имени под ее пальцами. – Скорее, ты ухудшишь свое положение. Какие бы чувства у них к тебе не остались, все они превратятся в ненависть.
Она на это надеялась. То, что они возненавидят ее, было и так ясно.
– Я готов рискнуть. Что же ты выберешь, сестричка? Расскажешь Хранителям о тайнике, или мне идти к нашим братцам и поведать, что это ты, и ты одна, в ответе за проклятие, сделавшее нас Всадниками?
Иди, дочь. Иди в мир людей и найди братьев. И пусть прольются реки крови.Вот эти слова сказала Лимос ее мать, Лилит, когда она покидала Шеул... по собственной воле.
И не было никакого сражения за ее освобождение, про которое наврала Лимос своим братьям.
Она не сбежала – она ушла, с пышностью и церемониями, имея намерение вернуться и занять свое место около мужа после того, как выполнит задание.
Если Танатос и Арес узнают, то собственноручно всадят клинок Искупления ей в сердце, после того, как сделают это с Мором. А может и перед.
– Будь ты проклят, – прорычала она, – я это сделаю. Но в обмен, ты вытащишь Эрика из Шеула.