Существо в синем сказало:
— Ты должен был явиться сюда намного раньше. Это вина глайфы.
Существо в черном промолвило:
— Спрашивай, но будь готов заплатить.
ГЛАВА 20
Рамстану казалось, что вся кровь его превратилась в ртуть и стекла в ноги.
Голос одетого в зеленое существа был тем голосом, который он слышал в калафальской таверне.
«Болг убивает всех, кроме одного!.. Бог болен…»
Она? Он? Какого бы пола существо в зеленом ни было, голос принадлежал ему. А вернее, ей.
В этот момент Рамстан уже знал, хотя и не мог обосновать свое знание с рациональной позиции, что существо в зеленом было женского пола. И ему казалось, что остальные два существа тоже принадлежат к женскому полу.
Более того, он верил, что эта женщина в зеленом была призрачной, мельком увиденной им фигурой в отеле и тем созданием, которое появилось на Вебне в момент его стычки с Бенагуром.
Была ли она также той дряхлой личностью, которую он видел, входя в квартиру своих родителей в Новом Вавилоне?
Встреча с этими тремя была словно легкая дрожь, предвещающая землетрясение. Звук ее голоса был землетрясением. И теперь Рамстан переживал последствия шока. Он никак не мог остановить дрожь и боялся, что она перейдет в позывы к рвоте.
— Ты можешь сесть, — сказала личность в зеленом. Ее глаза были большими и такими же зелеными, как ее хламида. Глаза были окружены глубокими морщинами-лучами; лицо ее было лицом мумии возрастом в десять тысяч лет. Зубы в безгубом рту были черными, хотя Рамстан не думал, что от гнили. Она была уродлива, как старая ведьма из страшных сказок. Но она была и прекрасна, не так, как бывает прекрасна юная женщина, но так, как бывает прекрасна древняя звезда. Что-то исходило от нее, и глаза ее, казалось, лучились добротой. Или жалостью.
Конечно же, он неверно отождествил личность в зеленом. Кем бы она ни была, она не являлась аль-Хизром. Религия его детства оставила в сознании определенный отпечаток, форму, предвзятый образ, и ее облик принял отпечаток этого образа.
Старица в зеленом повторила:
— Ты можешь сесть.
Рамстан огляделся. Если он сядет — а он должен это сделать, иначе он просто упадет, — он будет смотреть на них снизу вверх. Он будет в психологически невыгодном положении. Видит Аллах, он сейчас и так достаточно слаб, и ему нужна вся сила, все преимущества, какие он только сможет получить.
— Нет, благодарю вас, — ответил он. К его удивлению, голос его был тверд.
— Как хочешь, — сказала старица.
Она опустилась на стопку ковров и откинулась на огромную подушку. Остальные две тоже сели, скрестив ноги под хламидами. Их не заботило, что им придется смотреть на него снизу вверх. Или, быть может, они давали ему шанс отдохнуть и в то же время оставаться на одном уровне с ними.
Рамстан уселся на свернутый ковер и тоже скрестил ноги.
— Прошу прощения, — сказал он. — Я должен известить свой экипаж о том, что происходит.
Наскоро связавшись с челноком по вживленному передатчику и втолковав Нуоли, что никому не надо идти за ним следом, Рамстан помолчал несколько секунд, ожидая, что его «хозяева» заговорят. Они хранили молчание, и он произнес:
— Вы знаете, кто я. Но я не знаю…
— В настоящее время, — сказала старица в зеленом, — я зовусь Шийаи.
Старица в черном хихикнула:
— В настоящее время! Она была Шийаи в течение миллиардов твоих лет, Рамстан.
Остальные зашлись высоким горловым смехом. Когда смех утих, личность в черном сказала:
— Я зовусь Уополса.
— А я, — промолвила старуха в синем, — зовусь Грринда.
— То, как мы зовемся, и то, чем мы являемся, не есть одно и то же, — уточнила Уополса.
— Это мои сестры, — сказала Шийаи, махнув морщинистой рукой, испещренной синими венами и темными пятнами. — Сестры только по названию, поскольку мы не принадлежим к одному роду и даты нашего рождения разделяет большее количество лет, чем ты можешь представить, даже если ты и сможешь выразить это время в словах.
— Слова дешевы, — промолвила Уополса. — Время дорого.
— Однако как ни трать время, его остается так же много, как было, — произнесла Шийаи.
— Если ты подобен нам, — добавила Грринда.
— Или другому, — сказала Уополса.
— Или, быть может, двум другим, — заключила Шийаи.
Три старухи посмотрели друг на друга и снова зашлись терзающим нервы смехом.
Если они пытались успокоить Рамстана, то это им не удалось. Желудок его сжался, как дневной цветок с наступлением ночи.