Точно так же он мог нырнуть в любое другое окно, включая и то, что вело на Землю, — по одной только короткой команде.
Рамстан расслабился. Он не желал возвращаться на Валиск, боясь того, что могло скрываться — если это понятие было применимо — в окне. Или оно могло быть в другом окне, связанном с «туннелем», ведущим к окну Валиска. И оно могло появиться неожиданно и без предупреждения атаковать землян.
Корабельные локаторы не засекли столь массивного объекта, как тот, о котором говорила Вассрусс. Следовательно, эта штука могла уйти на алараф-двигателе в другой сектор пространства-времени. Но она могла так же легко вернуться в валисканское пространство и ожидать там. Или появиться в этом секторе в любую секунду.
Рамстан уже выдал кораблю инструкции действий на случай, если появится объект таких размеров и вида, как тот, что наблюдала Вассрусс. Корабль должен был немедленно уходить в алараф-прыжок, даже если это означало, что вынырнет он в неизвестном окне. Но в этом не было ничего страшного, ведь корабль всегда мог совершить обратный прыжок.
Но что, если у этой штуки был своего рода ДВЭ и она может проследить прыжок «Аль-Бурага»?
Тогда корабль мог либо прыгать из туннеля в туннель, известный или неизвестный, либо остаться и сражаться. Образ действий в последнем случае зависел от того, как далеко окажется эта штука, выйдя из туннеля. Если близко, то есть в пределах сотни километров, то останется спасаться бегством. Если штука (или Рамстан должен именовать ее болгом}) будет достаточно далеко, чтобы ее снаряды не смогли поразить «Аль-Бураг» раньше чем через три минуты, то Рамстан использует против нее лазеры, разеры и торпеды, и, как последнее средство, эфиродеструктор.
Все это может уничтожить штуку. Но если она применит свое оружие немедленно после появления в окне, «Аль-Бураг» должен будет нырнуть в другой туннель прежде, чем оно сможет поразить корабль. Болг (итак, он сказал это!) может выплюнуть триллионы снарядов, превратив их в своего рода завесу таких размеров, что «Аль-Бураг» даже на максимальной скорости, возможной для МГ-двигателя, не сможет избежать ее.
Это зависит от скорости снарядов. С какой скоростью они вылетают из болга?
«Попакапью» держался на прежнем расстоянии от земного корабля. Рамстан хотел бы сбросить, а потом резко увеличить скорость, чтобы проверить, сможет ли толтийский корабль состязаться с ними в прямом и обратном ускорении. Но в данной ситуации сохранение энергии было важнее, чем удовлетворение любопытства.
Приказав, чтобы ему немедленно сообщили, если ситуация потребует его присутствия, Рамстан удалился в свою каюту Он вынул глайфу из сейфа и поместил ее на стол под микроскоп. Он не стал смотреть в окуляр. Вместо этого он положил ладони на оба торца яйцеобразного предмета, слегка постучал по нему, а потом с силой сжал. Как будто он мог выжать что-то из глайфы, как будто сила его устремлений могла преобразоваться в силу рук; и исторгнуть из этой вещи слова.
— Болг явился, — тихо произнес Рамстан. — Я видел целую планету, лежащую в руинах, вся жизнь на ней, все животные и растения убиты. Пропал «Пегас», и я боюсь, что виной тому болг. Я вижу призраков из моего детства и слышу голоса. Быть может, эти голоса принадлежат тебе и эти призраки вызваны тобою? Если ты можешь говорить, словно чревовещатель, почему бы тебе не насылать призраков? Говори! Говори, или, во имя Аллаха, я выкину тебя из корабля в космос и отправлю тебя в падение на звезду!
— Это не причинит мне физического ущерба, — отозвался голос его отца. — Я родилась в пламени звезды.
Слова звучали так, словно исходили из уст живого существа, имеющего зубы, губы, язык и нёбо, — из уст человека. Но это не были колебания воздуха, ударяющиеся о барабанную перепонку Рамстана. Они переносились без посредства материи из глайфы в его мозг и были всего лишь определенными импульсами, порождающими электрические конфигурации. Но Рамстану казалось, что в ушах его звучит голос его давно умершего отца.
Теперь, когда он заставил загадочный предмет говорить, сам он не мок сказать ни слова. Сердце его неистово колотилось, и эти удары отдавались в ушах, как будто он лежал на гигантском футбольном поле и мяч вот-вот должен был нанести ему неотвратимый удар.
Сквозь гул в ушах прорвался голос, словно оборвав вибрирующую басовую струну. Но сердце Рамстана все еще продолжало болезненно колотиться.