Нет-нет, подумал он. Близко, но мимо. Это была…
Не успела его память выплюнуть имя и лицо Эда Дипно, почти рядом раздался чей-то голос:
— Мир Ральфу, мир Ральфу, заходи, Ральфи-малыш!
Выдернутый из мутной пучины своих мыслей, Ральф обернулся на голос. Он испытывал одновременно и шок, и радость от сознания, что почти уснул, стоя на ногах. Господи, подумал он, никогда не знаешь, как важен сон, пока не начнешь чуть-чуть недосыпать. Тогда пол под тобой начинает крениться, а углы всех предметов — сглаживаться.
Это был Гамильтон Дэвенпорт, владелец «Последних страничек». Он раскладывал на библиотекарской тележке, которая постоянно стояла перед его магазинчиком, книжки в ярких бумажных обложках. Его старая курительная трубка из стержня кукурузного початка — Ральфу она всегда казалась похожей на дымовую трубу игрушечного пароходика — торчала в углу рта, выпуская маленькие клубы голубого дыма в чистый жаркий воздух. Уинстон Смит, его старый серый кот, сидел на пороге открытой двери магазинчика, обвив хвостом передние лапы. Он смотрел на Ральфа своими равнодушными желтыми глазами, казалось, говорившими: Ты думаешь, ты знаешь, что такое старость, мой друг? А я вот, сидя тут, готов ручаться, что ты ни черта не смыслишь в этом вопросе.
— Слышь, Ральф, — сказал Дэвенпорт, — я звал тебя по меньшей мере трижды.
— Наверное, замечтался, — ответил Ральф, шагнул мимо библиотекарской тележки, перегнулся через порог (Уинстон Смит сохранял свою царственно-равнодушную позу) и взял две газеты, которые покупал каждый день: бостонскую «Глоб» и «Ю-эс-эй тудей». «Дерри ньюс» доставлял ему на дом Пит — мальчишка-рассыльный. Ральф иногда говорил, что одна из трех газет — явно юмористическое приложение и очень помогает расслабиться, только он никак не может определить, какая именно. — Я не очень…
Он осекся, как только в его памяти всплыло лицо Эда Дипно. Это от Эда он слышал тот мерзкий стишок прошлым летом, возле аэропорта, и нет ничего удивительного в том, что ему потребовалось какое-то время, чтобы вспомнить. Эд Дипно был последним человеком на свете, от которого можно было ожидать подобного.
— Ральфи? — окликнул его Дэвенпорт. — Ты опять вырубился.
Ральф поморгал глазами:
— Ох, прости. Я не очень хорошо сплю в последнее время — вот что я хотел сказать.
— Это погано… Но бывают проблемы и похуже. Ты просто выпей стакан теплого молока и полчасика послушай какую-нибудь спокойную музыку перед тем, как лечь в постель.
Этим летом Ральф уже начал понимать, что у каждого жителя Америки обязательно имеется свое излюбленное средство от бессонницы — что-то вроде магического секрета засыпания, который передается из поколения в поколение, как семейная Библия.
— Хорошо помогает Бах, еще — Бетховен… Да, и Уильям Аккерман неплох. Но главная штука, — Дэвенпорт многозначительно поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть важность того, что сейчас скажет, — ни в коем случае не вставать с кресла эти полчаса. Ни под каким видом. Не подходи к телефону, не играй с собакой, не возись с будильником, не вздумай чистить зубы… Не делай ничего! И потом, когда ляжешь в постель… Бам! Вырубишься, как лампочка!
— А что, если я вдруг почувствую зов естественных потребностей, пока буду сидеть в любимом кресле? — спросил Ральф. — Такие казусы порой случаются очень неожиданно в мои годы.
— Тогда делам прямо в портки, — охотно подсказал Дэвенпорт и расхохотался. Ральф улыбнулся, но улыбка получилась вымученная. Его бессонница быстро теряла какие бы то ни было побочные юмористические оттенки, которые он когда-то мог подмечать. — Прямо в портки! — фыркнул Гам, шлепнул ладонью по тележке и мотнул головой.
Ральф случайно взглянул на кота. Уинстон Смит ответил ему вежливым взглядом, и Ральфу показалось, его спокойные желтые глаза говорят: Да, верно, он дурак, но он — мой дурак.
— Недурно, а? У Гамильтона Дэвенпорта язычок что надо! Делай прямо… — Он еще раз фыркнул, покачал головой и взял две долларовые бумажки, которые протягивал ему Ральф, сунул их в карман короткого красного фартука и вытащил какую-то мелочь для сдачи. — Все верно?