акую-то доску, одновременно отталкивая кого-то, кто тихо поскуливал и постукивал обо что-то хвостом. – Тихо, я сказал! На доске имелись прибитые палочки, и по ним, как лесенке, осторожно и медленно, не глядя ни на кого, спустилась на землю толстая старая собака с выражением измученной женщины на лице: «Сама, всю жизнь все сама». Не отходя от края доски, собака присела на корточки и долго делала лужу, которая растеклась между клубами. Затем дернула задней лапой и опять полезла наверх, опять не глядя ни на кого. – Знаете, уже поздно воспитывать, – извинился он за собаку и предложил полезть следом. – Не обращайте внимания, перешагните, перешагивайте, я поддержу. – Я не могу, – сказала она, намекая, что стоит на высоких каблуках, хотя, если честно, стояла уже не на них: каблуки ушли в землю. – Снимайте, – предложил он. – Вторую я не смогу, – сказала она и показала на туфлю, примотанную скотчем к ступне. – Не отрывается, я сломаю все ногти. У вас не будет ножа? Он похлопал себя по карманам, достал зажигалку, подпалил и оторвал скотч. Было совсем не больно. – Ну давайте, давайте, лезьте, я подам ваши туфли. Другой рукой он подталкивал ее снизу, и она полезла, как обезьянка. Добралась до окна, наполовину протиснулась в створку и тут же подалась назад. – Там кто-то есть, – прошептала она обернувшись. – Разумеется, есть. Я же говорил, кухня занята. Да вы не бойтесь, они вас не тронут. Она заглянула в кухню. За маленьким квадратным столиком сидели президенты. Один был в тельняшке, другой – в майке. На разделочной доске лежала порубленная копченая ставрида, в банке плавали маленькие огурчики. Квадратная, белая, похожая на колокольню Ивана Великого бутыль водки, с золоченой луковкой пробки, скрывала, сколько там еще оставалось. – Проходите, девушка, – сказал президент в тельняшке. – Присоединяйтесь. – Нет, спасибо, – сказала она, присев на подоконнике и натянув юбку на колени. – Вам помочь? – не вставая со стула, протянул к ней руку президент в майке. – Нет, спасибо, я сама. Почувствовав дыхание сзади, она быстро схватилась за край холодильник, стоящего справа от окна, потом ступила на табуретку, стоящую под окном, потом спрыгнула на пол и бочком проскользнула через кухню. Обернулась назад. Он уже тоже пролез сквозь окно и теперь втягивал за собой доску. – Как дела? – спросил его президент в тельняшке. – Нормально. – Не в обиде? – Нет. – Не мешаем? – Да нет. – А то, если что, ты скажи. Мы можем и уйти. – Да нет, чего уж, сидите. Он прикрыл створку и вновь накинул на окно гребенку, оставив лишь небольшую щель, чтобы только просунуть ладонь. – Душно, – пожаловался президент в майке, потирая грудь и оттягивая на груди майку. – Не спи, – сказал президент в тельняшке, и снова звякнули стаканы. Ей было до чрезвычайности непривычно видеть президентов распивающими на кухне водку, и об этом она заявила ему первым делом, едва через коридорчик попала в прихожую, где он снял свою обувь, поставил ее туфли и предложил тапочки. – Нормально, – сказал он о президентах. – Надо же им где-то посидеть. Это, кстати, ведь вы испортили им рабочий день. – Я? – удивилась она. – Конечно. Они что, не мужики? Она снова сильно задумалась. Потом сказала: – Нет, все-таки как-то странно. Никогда их не видела вот так близко, и вдруг сразу оба и во второй раз. – У человека все повторяется дважды, – ответил он повел ее в комнату. Там он встал у окна и снова вытащил из кармана автомобильный брелок. На этот раз квартира не рыскала из стороны в сторону, а поехала строго вверх. Как лифт. Пол ударил в ноги. – Ой, – воскликнула она, увидев на крыше ракушки зеленую кошку. – Мы кошку забыли. – Ничего, нагуляется, сам придет. – А как она найдет? – Он найдет. А потом так начнет царапаться и мяукать, попробуй не впусти. Хотите посмотреть на Кремль через Кремлевскую стену? Я переведу квартиру на ту сторону. – А можно? – Конечно. Но это займет некоторое время, надо перевести ее через торец здания. Вы смотрите, смотрите, потом будет что рассказать. Обзорная экскурсия с шестнадцатого этажа. Держитесь за подоконник, будет немного покачивать. У нее закружилась голова, когда под окном начали проплывать крыши Университета, гостиницы «Националь», потом на одном уровне с ней оказались верхние этажи гостиницы «Москва» и шпили Исторического музея. Мавзолей с этой высоты казался совсем маленьким, как спичечный коробок. Совсем не то, что мавзолей Ататюрка, который она видела в Турции. И совсем уж не Тадж Махал в Индии. Но больше всего она опечалилась, когда увидела крошечную царь-пушечку и маленький царь-колокольчик. Какие-то сувенирные. Ей вспомнилось, как они с сестрой и племянником ходили на экскурсию в Кремль, и мальчика тронули только две вещи. Ему хотелось забраться в Царь-колокол и громко там крикнуть, а потом залезть в Царь-пушку и пукнуть. – Тут еще много всего интересного, – сказал он. – Вот там конюшня. Сейчас будут мыть лошадей, а там, в Тайнинском саду, соколов могут выпускать... Хотите, съездите в ту сторону сами. Вот эта кнопка направо, а эта налево. Я пока пойду в ванную. Постельное белье кладу на диван... – Нет! – вскрикнула она, мгновенно забыв про Кремль. – Как хотите. Можете лечь и так. Тут плед и подушка. – Я не знаю… – Но вы же хотели проснуться? – А… а сколько длится этот мой… Вот этот мой сон, он сколько уже?.. – Сколько что? Длится? Какие-то миллисекунды, если не меньше. – Так мало? – С какой точки зрения. Вы знаете, если не будет возражать, я бы уже не прочь и поспать. Пиво, знаете. – А вы не можете подождать? Я хочу еще посмотреть. – Посмотрите. А я пока в душ. – Подождите. Она огляделась. Комната ничем особым не выделялась. Почти такая же у всех. Рыба на стене. Чучело большой рыбины с приставленной к носу пилой от бензопилы. – Да, – сказал он. – Это настоящая рыба-пила. Но кость при переезде где-то отломилась и потерялась. Хотя так не хуже, да? – Да, – сказала она. – А это аквариум? – Аквариум, да. – Я таких почти никогда не видела. – На тысячу литров. – А почему вода зеленая? Это что, ряска? – Ряска. А вот это камыш. Только хилый в этом году. – А рыбки есть? – Осталось два карася. Остальных кот поймал. – Как? – Так. Нырнул, поймал, съел. – Та кошка ныряет? – Ныряет. Он кот. Он съел всех нормальных рыбок, а потом вода зацвела… – И вы запустили карасей? – Я их не запускал. Икру, наверное, занесла утка. Прилетала с Москвы-реки. Она тут жила. – И кошка ее не трогала? – Утка его не трогала. – А здесь вы работаете? Это ваш стол? Ой, это все по математике? Вы ночами занимаетесь математикой? – Я исследую свойства единицы. – Как это? – Если любое число разделить на нуль, получится бесконечное число. Если другое число разделить на нуль, получится другое бесконечно большое число, но равное первому. Если разделить нуль на нуль, получится единица. Я занимаюсь изучением ее свойств. – А-а, – сказала она. – И за это платят? – Если бы за это платили, было чем платить за квартиру. – А-а, – повторила она, – а другие комнаты есть? – Есть еще одна, но ее снимают инопланетяне. – Снимают инопланетяне? – Снимают инопланетяне. Ночуют. То есть не ночуют, а днюют. Ночами они работают на стройке. – На какой стройке? – Они строят «Москва-Сити». – А зачем они строят «Москва-Сити»? – Как зачем они строят «Москва-Сити»? Они строят «Москва-Сити», а деньги отсылают домой. – А сейчас они там? – Сейчас там. – А можно посмотреть? Он провел ее и приоткрыл дверь. Кровати были пустые. – А почему их не видно? – Потому что не видно. Когда они захотят, чтобы мы их увидели, мы их увидим. Мало не покажется. Так вы хотите спать или нет? Она посмотрела на кровати. Здесь бы не хотелось лечь точно. Позволив ей ходить по квартире и трогать разные вещи, он пошел в ванную, а когда вышел, нашел ее в прихожей. Она попробовала открыть дверь, которая была деревянной и открывалась вовнутрь, как раньше, еще до эпохи железных дверей, но ей мешала толстая старая собака, которая лежала на коврике и не хотела вставать. – А вы почитайте ей стихи, – сказал он и показал на книжные полки в прихожей. – Возьмите вот Бродского или Ахмадулину. Тогда она встанет и убежит. – Почему? – Потому что она слышит голоса тех, чьи стихи читают. Тогда она думает, это волки, пугается и прячется под кровать. – Почему? – Наверное, потому что поэты воют, как волки. Берите, читайте, а я пошел спать. Она взяла первую же попавшуюся книгу, собака тревожно подняла голову, и ей стало жалко собаку. Кроме того, она забыла спросить, а можно ли читать про себя. Может, собака услышит, если и про себя? Когда она пришла в комнату, он уже спал. Он спал на кровати, стоящей возле стола, и ей это показалось очевидным, что падать в кровать ему было очень удобно прямо со стула. И, видит бог, если не уснет сразу, он мог даже почитать еще какую-то книгу – достаточно просто развернуть лампу. На столе работал компьютер. Как у моего мужа, подумала она. Тоже вторая половина мозга, которая никогда не отдыхает. Ей не хотелось спать, сна не было ни в одном глазу, и она села на диван. Конечно, ей бы не повредило заснуть и проснуться, и снова оказаться в своей кровати рядом со своим мужем, но как это можно сделать в чужой квартире, в одной комнате с совершенно незнакомым мужчиной, тем более, когда в другой комнате спят инопланетяне, а за стенкой, на кухне, сидят и пьют президенты? Она посмотрела на часы, но те не показывали миллисекунд. Ну, ладно, решила она. Есл