Бессонница (СИ)

– Да, отличная идея, – натянуто улыбнулась я. – Особенно оргия.

Мара махнула на меня рукой.

– Ох, Лорена, порой ты бываешь такой скучной. Или ты считаешь, что оргия – это плохо?

– Конечно, нет. Просто нас будет много…

– Разумеется, нас будет много! Ты говоришь странные вещи. Втроем или вчетвером оргии не получится. Я пригласила своих детей, ты с ними познакомишься, это будет здорово! Пригласила всех десятерых, но приедут только пятеро… у остальных дела.

Наверное, от удивления у меня округлились глаза, так как Винсент и Мара смотрели на меня в полном недоумении.

– Детей? Десятерых?! Мара, у тебя есть дети… десять детей?!

Мара с деланным кокетством заправила за ухо золотой локон.

– Да. И они все такие лапочки. Похоже, я тебе не рассказывала…

– Но… – Не находя подходящих слов, я описала в воздухе силуэт женской фигуры, намекая на то, что после десяти родов Мара вряд ли выглядела бы как фотомодель. – Твое тело…

– Вакханки уже давно не вынашивают детей сами, – пришел Маре на помощь Винсент. – На дворе двадцать первый век, не составляет никакого труда перенести оплодотворенную яйцеклетку в организм другой женщины. Для этого у нее есть подруги.

Мара подозвала жестом одну из девушек и обняла ее за талию.

– Правда, они замечательные? – спросила она у меня.

Я оглядела девушек, и они заулыбались.

– Они соглашаются вынашивать детей? И рожать?

Винсент взял один из бокалов.

– Дети вакханок рождаются легко – никакой крови, никаких обезболивающих. Они часть этого мира, фактически сама природа, поэтому они приходят в мир так же естественно, как, к примеру, солнце восходит каждое утро. Оно не испытывает боли. Вот и они не испытывают. А детей они вынашивают максимум месяц.

– Хорошо, если бы это было так и у человеческих женщин…

– Не будем о грустном, милая! – Мара погладила меня по руке, и на лице ее выразилось искреннее сочувствие. – Мне жаль смертных женщин – они заводят так мало детей… но на их месте я бы поступала точно так же. – Она тоже взяла бокал. – За знакомство!

После того, как мы опустошили бокалы, Мара наполнила их в очередной раз.

– А теперь давайте выпьем за перспективу близкого знакомства, – объявила она.

– У меня есть пара вопросов, – сказал ей Винсент. – Ничего личного, просто вещи, которые меня интересуют по работе. Ты не будешь против?

– Лучше бы это было что-то личное. Я ответила бы с удовольствием. – Мара тронула непослушный локон, выбившийся из прически. – А вот на вопросы по работе я отвечать не хочу… точнее, хочу, но с одним условием. Если ты сегодня поедешь ко мне домой.

– Договорились, – с готовностью согласился Винсент.

Я посмотрела на него.

– Ты шутишь? А… как же я?

– Я дам тебе ключи от машины и от моего дома, ты можешь переночевать у меня. Эмили уже спит, так что ты ее не разбудишь. Можешь поужинать, принять ванну, посмотреть телевизор… да и вообще, устраивайся так, будто это твойдом.

Мара открыла сумочку.

– Совсем забыла, вот ключи от твоей машины, мне их передали. У тебя «порше»! Он быстро ездит?

– Ты оставляешь меня тут… одну?! – снова возмутилась я, обращаясь к Винсенту.

– Конечно, нет, дорогая. У нас впереди весь вечер и вся ночь. Мара покажет нам новый фиолетовый зал, я уверен, что на него стоит взглянуть.

Мара нахмурилась и посмотрела на него.

– Откуда ты знаешь? Ах, черт. Я постоянно забываю, кто ты такой. – Она кокетливо улыбнулась. – От вас ничего не скроешь. Подождите несколько минут, мы сейчас вас позовем. Девочки, мы идем показывать Кристиану и Лорене фиолетовый зал! Вы должны помочь мне проверить, все ли готово. Не отставайте.

Когда Мара с девушками удалилась, я сгребла со стола сумочку и поднялась.

– Ну, знаешь, это уже чересчур! Лезть под юбку моей подруги прямо у меня на глазах?!

– Во-первых, под юбку ей никто не лез – заметь, она сама предложила, а я согласился. Во-вторых, запомни: единственный способ получить от вакханки то, что ты хочешь – это дать ей то, что хочет она.

– Ты будешь трахаться с ней до утра, а я буду мерзнуть в одиночестве?!

– Ревнуешь?

Винсент тоже встал и, вернув на место стул, подошел ко мне.

– Нет, – ответила я, опуская глаза. – Но просто у людей… не принято так себя вести.

– Как? Делать то, что они хотят? Да, я заметил, что у людей это не принято. Я долго живу среди них, их взгляды остаются одними и теми же на протяжении веков.

– Ладно, забудь. Я уже поняла, что с тобой бессмысленно играть в словесные игры.

Винсент осторожно поднял мою голову за подбородок, наклонился ко мне и поцеловал.

– В этом мире нет ни одного существа, которое полностью мне принадлежит – и я, соответственно, не принадлежу полностью ни одному существу. Но ты можешь поехать со мной. Я дам тебе попробовать то, что ты никогда не пробовала. Тебе должно понравиться.

– Это звучит очень соблазнительно, но я откажусь.

– Тогда пойдем и посмотрим на фиолетовый зал. На него на самом деле стоит взглянуть.

Глава шестая
Винсент
(1)
Она была молода. Пожалуй, таких молодых вакханок я еще не встречал – по моим ощущениям, ей было чуть больше ста лет. В этом возрасте они уже полностью осознают то, кем являются, но еще не успевают устать от слишком долгой, по их меркам, жизни. Ее кожа едва ощутимо пахла вином – терпкий, сладковатый запах, который мог бы показаться неприятным, если бы не оставлял легкого послевкусия: такое обычно ощущаешь после пары глотков качественного напитка. В первые минуты я чувствовал, что она немного скованна, даже смущена, но, скорее всего, потому, что наши с ней статусы были слишком разными, а не по причине того, что она боялась меня разочаровать. Последняя маска слетела с нее довольно быстро. Наверное, она сама не поняла, как и когда именно это произошло.
Мы редко говорили об этом вслух, но в наших кругах связи с вакханками считались чем-то недостойным – вроде похода в бордель для политического деятеля, который блюдет свою репутацию. Вместе с тем, если бы кому-то из нас предложили провести приятный вечер в такой компании, он согласился бы (пусть и не публично). Это был один из очень немногих соблазнов, перед которыми не мог устоять никто. Особым шиком считались вакханки, которым уже исполнилось триста лет: обычно они являлись хозяйками заведений, в которых можно было устроить такое веселье, и принимали на работу, в основном, своих ровесниц или женщин постарше. К молодым вакханкам относились с легким презрением – они были глуповаты, в их обществе было скучно, если речь шла о чем-то, кроме секса. А еще потому, что с молодыми вакханками, в отличие от старших представительниц их рода, было довольно сложно растягивать удовольствие – так, как мы привыкли делать это со смертными. Вакханки чувствовали наше влияние и начинали ему сопротивляться.
Мара мне не сопротивлялась. Не знаю, что пробуждало во мне нетерпение: тот факт, что она мне не сопротивляется, или же мысль о том, что мне не так уж хочется растягивать удовольствие, и я хочу получить то, что полагается мне как существу, стоящему выше нее в темной иерархии. С каждой минутой держать себя в руках становилось все сложнее, а их кровь я не пробовал целую вечность, и это подливало масла в огонь. Я хорошо помнил, какова она на вкус. Наверное, даже слишкомхорошо. Эти ощущения нельзя было забыть и при большом желании.
Определение «приятные» вряд ли подошло бы: я не был уверен, что существуют подходящие эпитеты. Секс с вакханкой еще можно было воссоздать искусственно в фантазиях или снах, но со вкусом их крови это не прошло бы. Его невозможнобыло описать. В этом было что-то издевательское и порочное… в этом была наша слабость. Одна из немногих, но непреодолимая.