На лице Эдуарда было написано полнейшее непонимание.
– А… она со мной ничего не сможет сделать? – спросил он.
– Она может тебя изнасиловать. Кстати, они могут продолжать это веселье довольно долго. А если к ней присоединятся подружки, то бесконечно. Но сегодня она не в настроении, у нее
проблемы.
– Хотя бы одна положительная новость за весь день…
(2)
Кабинет Мары на поверку оказался целой маленькой квартирой: в одной комнате он не уместился и занимал половину этажа. Тут была и спальня, и приличных размеров ванная, и небольшая библиотека, и столовая с кухней, и даже комната, выделенная для гардероба. Мара, одетая, на этот раз, буднично – джинсы, легкая блузка и туфли без каблука – нервно расхаживала по кабинету, заламывая руки. В этом было что-то театральное, но она хотела произвести впечатление взволнованной хозяйки, и ее нельзя было в этом винить.
– Где твои подруги? – полюбопытствовал я.
– Они так разволновались, бедняжки, я отправила их поспать. – Мара посмотрела на Эдуарда. – М-м-м… а я знаю тебя. Ты Эдуард Мун, художник. Правильно? Я люблю твои картины. Я купила одну из галереи. С Демоном Реки. Она висит у меня дома, в спальне, над кроватью. Она прекрасна. Труп – это ужасно, правда? – Эдуард моргнул и недоуменно воззрился на собеседницу, пытаясь понять, как это она перескочила с одной темы на другу. – У меня пропал аппетит – за обедом я смогла съесть только пять куриных ножек! Что со мной будет? В последнее время у меня и так нет аппетита, а если буду продолжать в таком ключе, то похудею, испортится цвет лица, ногти начнут ломаться…
– Мне… очень жаль, что у вас пропал аппетит, – осторожно ответил Эдуард. По его лицу можно было понять, что «пять куриных ножек» не ассоциируются у него с плохим аппетитом.
– Мара, покажи мне труп, – вмешался я. – Потом вы с Эдуардом сможете обсудить все темы на свете.
Она закивала и вышла из комнаты, жестом пригласив нас следовать за собой.
– Охранники отнесли его в подвал. Не хватало мне только того, чтобы он лежал у всех на глазах! В подвале не было места, пришлось полчаса передвигать вещи. Надо будет завести еще один подвал, побольше. Интересно, сколько это будет стоить?
– Не обращай внимания, – шепнул я Эдуарду, пока Мара рассуждала вслух о том, в какую сумму обойдется ей новый подвал. – Они обычно много говорят, а в стрессовых ситуациях рот у них просто не закрывается. Слушай и кивай, не обязательно даже отвечать.
В подвале было сумрачно и душно, и живых существ тут не наблюдалось: это я понял еще тогда, когда мы спускались по винтовой лестнице. Открыв дверь подвала ключом, висевшим на большой связке в компании как минимум десятерых своих товарищей, Мара вошла в комнату и, подойдя к одному из углов, остановилась.
– Вот он, – сказала она, кивнув на лежавший на полу брезент.
– Плохие новости – он мертвее самого мертвого на свете трупа, – начал я. – А теперь давай посмотрим, кто это. Заодно и проверим, не ждут ли нас новости
похуже.
–
Ох, – коротко отреагировала на мое заявление Мара.
Я откинул брезент и несколько секунд вглядывался в лицо молодого человека, лежавшего передо мной на полу. Умер он как минимум два дня назад, но тело выглядело так, будто он крепко спит: неудивительно, что Мара не смогла определить, мертв он или в глубоком обмороке. С такими «чудесами» я уже встречался, но решил проверить свою догадку: протянул руку и приподнял верхнюю губу молодого человека. И нашел то, что искал: небольшие, но уже острые клыки, которые вполне могли бы прокусить чью-нибудь шею.
– Что это? – спросила Мара недовольно. – Он вампир?
– Вампиры уже мертвы, так что после смерти тела не остается. Это
полуобращенный Незнакомец.
– Да это же Джонатан! – заговорил Эдуард. – Тот самый, который был с Анной тогда, в метро!
– Да. – Я снова оглядел молодого человека. – До Незнакомца ему оставалась максимум неделя.
Мара подавила-таки свое отвращение и присела рядом со мной.
– Она убила свое создание? Почему?
– Хороший вопрос, на который у меня пока нет ответа. Скорее всего, ее что-то напугало. Сильное эмоциональное потрясение.
– И что теперь с ним будет?
– Он пролежит тут еще несколько дней, а потом начнет разлагаться, и тогда твой клуб начнут обходить за несколько миль.
Я огляделся, и взгляд мой упал на продолжение той самой винтовой лестницы, по которой мы спускались в подвал.
– Ниже есть еще какое-то помещение?
– Да, винный погреб.
– Пахнет землей. Там земляной пол?
– Лучше не придумаешь. Там мы его и закопаем. У тебя есть лопата?
– Закопаем?
Ты хочешь закопать труп в моем винном погребе?!
– Если мы его похороним, тело исчезнет максимум через пару дней – просто растворится в земле. Или ты предпочитаешь, чтобы он разлагался тут?
Мара молчала несколько секунд, нервно покусывая губы.
– Ладно, – сказала она, наконец. – Только уговор – копать будешь
ты.
– Я все сделаю сам. От тебя требуется только одно: принести мне лопату.
Когда Мара поднялась по лестнице и исчезла из виду, Эдуард отошел от того, что раньше было Джонатаном, и замер, глядя в пространство.
– Мне кажется, это плохая идея, – сказал он. – Может, нужно сообщить полиции?
– И что мы скажем полиции? «На территории клуба «Северная змея» Незнакомец убил свое создание, которое так и не стало Незнакомцем»?
– Надеюсь, в большей заднице мы уже не окажемся, правда?
– Я тоже на это надеюсь, но что-то подсказывает мне, что ты неправ.
Глава одиннадцатая
Лорена
(1)
Я стою среди невысоких аккуратно подстриженных кустарников и изучаю дом, от которого меня отделяют несколько метров лужайки с пушистой мягкой травой. Лес, через который я пришла сюда, остался позади, и теперь я не могу понять, где оказалась. Но одно могу сказать совершенно точно: мне хотелось сюда прийти. И вот теперь я разглядываю дом, который, если принимать во внимание его внешнее великолепие и отлично выдержанный, пусть и немного старомодный стиль, больше напоминает дворец. Зачем я сюда пришла? Что я тут ищу? И тут на мое плечо ложится чья-то рука. И сам жест, и прикосновение мне знакомы: я оборачиваюсь и вижу Винсента.
– Лорена, куда ты подевалась? – говорит он мне. – Небезопасно разгуливать в одиночестве. Хорошо, что я тебя нашел! Я боялся, что ты опоздаешь.
– Опоздаю? – переспрашиваю я. – Это что, опять твой сон? В смысле… наш сон?
Несколько секунд Винсент смотрит на меня, нахмурившись.
– Сон? Нет, это не сон. Хотя, если честно, мне кажется, что это сон… кто бы мог подумать, что несколько часов назад я произнес клятву предназначения, и теперь рядом со мной любимая женщина?
– Полагаю, это значит, что ты женился?
– Да, смертные называют это так. – Винсент берет меня за руку и вглядывается в мое лицо. – Неужели ты не рада за меня?
Я глажу его по руке.
– Конечно, я рада за тебя! Желаю, чтобы вы жили долго и счастливо и умерли бы… в один день. Черт, оказывается, вы еще и женитесь….
– Пойдем, я хочу познакомить тебя со своей подругой.
Мы проходим через лужайку и поднимаемся по мраморным ступеням дома.
– Ты тут живешь? – спрашиваю я, когда мы входим в гостиную. Внутри дом выглядит еще великолепнее, чем снаружи: золото, драгоценные камни, слоновая кость, скульптуры и картины, которые никто не принял бы за копию или подделку. – Это твой… настоящий дом?
– Ну что ты, – смеется Винсент. – Это резиденция Магистра. После клятвы… после того, как мы заключаем брак, на неделю нам предоставляют ее в личное пользование, включая лес вокруг. Мы тут совершенно одни, вокруг нет ни души.
– Надеюсь, вы тут не заскучаете. Чем вы будете заниматься?
– Странный вопрос. А чем можно заниматься во время первой брачной недели?
Он говорит это таким тоном, будто термин «первая брачная неделя» я слышу каждый день. Во всяком случае, Винсент не допускает и мысли о том, что ему и его «подруге» будет скучно.
– Первая брачная… неделя? У нас это обычно первая брачная ночь.
– Сегодня, по твоим понятиям, действительно первая брачная ночь. Поэтому мы позвали тебя. Ты должна присутствовать. Это важно.
Вопрос «зачем» задать я не успеваю, так как мы преодолеваем очередную лестницу, которая по стилю ничем не отличается от предыдущей, и Винсент, открыв двери одной из комнат, кивает мне, приглашая следовать за ним. Комната оказывается спальней. Наверное, Магистру хорошо платят, думаю я, изучая старинную мебель, дорогие ковры, золотые канделябры и хрустальные светильники на стенах. После этого я окидываю взглядом кровать с балдахином из темно-синего бархата, и, уловив движение в одном из углов комнаты, понимаю, что мы тут не одни. На низком стуле у туалетного столика сидит женщина в длинном белом платье – не свадебном, а самом что ни на есть простом. Она изучает свое отражение в зеркале, изредка поворачивая голову – проверяет, ровно ли наложен макияж. У женщины каштановые волосы с золотым отливом: густые и длинные, они мягко обволакивают обнаженные плечи, темными волнами струятся по спине и рукам. Она берет щетку, проводит по ним раз, другой, по-прежнему не отрываясь от своего отражения.
– А вот и мы, – нарушает тишину Винсент.
Женщина поворачивается на звук его голоса и смотрит на меня. Еще никогда в жизни я не видела существа красивее. Я даже не могу назвать ее женщиной – это определение обидело бы ее, так как оно не отражает и малой доли ее совершенства. У женщины смугловатая кожа и по-европейски тонкие, аристократические, черты лица. Все пропорции соблюдены идеально: художник почел бы за честь написать с нее портрет. Чистый лоб, высокие скулы, аккуратный нос, губы, которые так и хочется поцеловать. Сложно определить, сколько ей лет – может, двадцать, может, тридцать, может, уже под сорок. Я хочу сделать пару шагов к ней, улыбнуться и поприветствовать, но взгляд ее серых глаз буквально пригвождает меня к месту: холодный, чужой взгляд, который может принадлежать кому угодно – но только не человеку.
Между тем, женщина откладывает щетку и улыбается.
– Винсент, – подает голос она. – Это мой свадебный подарок? Как мило! Я только что думала о том, что проголодалась, и неплохо было бы перекусить. Как тебя зовут, девочка? Ты боишься, я чувствую, но мы тебя не обидим.
– Лорена, – отвечаю я, размышляя о том, как же соотнести мое присутствие тут, слова про свадебный подарок и фразу «неплохо было бы перекусить».
– Лорена. Спасибо тебе, что ты согласилась прийти! Тебе нравятся мои волосы?
Для того чтобы продемонстрировать их, она поднимается и поворачивается ко мне спиной. Волосы ее оказываются на порядок длиннее, чем я думала: они почти достигают колен. Настоящее сокровище, которое мечтала бы иметь каждая женщина.
– Да, очень, – киваю я.
– Лорена, познакомься, это Дана, – представляет мне женщину Винсент. – Моя подруга.
Он подходит к ней и обнимает за талию. Взгляд у него абсолютно потерянный и отрешенный – взгляд человека, который любит до потери рассудка. Дана в ответ обнимает его за плечи, оба они лучезарно улыбаются и смотрят на меня. Ни дать ни взять, молодожены.
– Я ей нравлюсь, – наконец, заявляет Дана.
Я до сих пор смотрю на них, не двигаясь с места. Инстинкт самосохранения подсказывает мне, что тут что-то не так, и лучше бы мне уйти подальше. Но Дана в очередной раз принимает решение за меня: она подходит ко мне и, наклонившись к моей шее, втягивает носом воздух.
– Какая прелесть, – говорит она, и в ее голосе я слышу почти чувственные нотки. – Можно, я попробую немного, Винсент? Совсем чуть-чуть?
– Она никуда не уйдет. Думаю, лучше растянуть удовольствие.
– Ну почему ты всегда говоришь мне назло! Это мой подарок, так что я сама буду решать, что с ним делать!
Дана легко поводит плечами, и платье с легким шелестом опускается на ковер. Похоже, в ней на самом деле нет ни одного изъяна: тело ее так же идеально, как и лицо. Она не худа, вопреки современной моде, а линии ее тела настолько плавны, женственны и эротичны, что кажется, будто она и вовсе не дитя природы, будто она родилась не на Земле, а в другом, более совершенном месте. Может быть, среди богов. «Афродита», думаю я и ловлю себя на мысли, что пожираю ее глазами и облизываю губы. От Даны, конечно же, это не ускользает. Она делает еще один шаг по направлению ко мне – теперь мы стоим совсем рядом – и протягивает руки.
– Иди ко мне, девочка, – говорит она. – Я обещала, что мы тебя не обидим, помнишь?
(2)
Я открыла глаза и порывисто приподнялась, оглядываясь. Не знаю, как меня угораздило уснуть на диване – скорее всего, это произошло потому, что вчера мои соседи буянили до пяти утра, и забыться сном было невозможно – но спина у меня затекла, а тело ломило так, будто я спала на досках, а не на мягких подушках. Винсент, сидевший с книгой в кресле чуть поодаль, поднял на меня глаза.