Утром о ночном происшествии доложили Жукову. Сказано было и о том, что в отделение пришла с заявлением о пропаже мужа некая гражданка Шмакова.
— Для убедительности, — сказал дежурный, — она предъявила его паспорт. Смотрю на фотокарточку и глазам не верю. На ней, представьте себе, Клюев.
— Попросите ее, — распорядился Жуков.
В кабинет вошла женщина лет двадцати. На ней скромное платье-костюм, в правой руке вышедшая из моды сумочка.
Тихим, немного хрипловатым голосом женщина сообщила, что ее зовут Клавдия Шмакова. Вчера в семь утра вместе с мужем посетила рынок, где они и потеряли друг друга.
До самого вечера бродила по базару, но мужа так и не встретила. Подумала, что он на вокзал ушел. Проездом они, из Чимкента, а переночевали на вокзале.
— Вы сказали, что фамилия вашего мужа Шмаков?
— Ну да, Владимир Шмаков. Вот, пожалуйста, посмотрите, — она протянула два паспорта.
Просматривая их, Жуков установил, что они прописаны в городе Новокузнецке. Внимание подполковника привлекли часы «Волна» на руке у Шмаковой. Возвращая собеседнице документы, он как бы между прочим спросил:
— Ход у ваших часов точный?
— Даже очень. Второй год ношу — не жалуюсь.
— Это, кажется, «Волна»? В Алма-Ате они очень редко бывают, — не то всерьез, не то в шутку сказал Жуков.
— А у нас не дефицит. В ювелирном их много.
— Разрешите посмотреть?
Как заправский мастер, Тимофей Илларионович вскрыл корпус. Похвалил механизм. На листке настольного календаря незаметно записал номер и вернул часы хозяйке. И тут Шмакова заволновалась. И, чтобы скрыть это, она, ссылаясь на усталость от бессонной ночи, заявила, что, пожалуй, поедет на вокзал и там будет ждать мужа.
— Минутку подождите. Вот только позвоню, а потом займемся розыском вашего мужа. У нас несколько задержанных, — говорит Жуков и тут же набирает на телефонном диске номер Е. И. Калашниковой.
— Екатерина Ивановна, Жуков беспокоит. Повторите, пожалуйста, вчерашнюю процедуру. Три, четыре, семь, девять, один… Жду.
И вот в трубке знакомый голос сообщает, что и этот номер часов значится в розыске. Тимофей Илларионович тут же на листке бумаги написал: «Срочная. Новокузнецк, городской отдел внутренних дел. Нами задержан Шмаков Владимир Антонович, прописан Новокузнецке. Подозревается краже часов ювелирном магазине вашем городе. Согласуйте прокурором обыск квартиры Шмакова. Результаты телеграфируйте второе отделение Фрунзенский РОМ. Жуков».
Тимофей Илларионович вызвал дежурного и распорядился отправить телеграмму, а также передать Прокопенко, чтобы привел Клюева.
Увидев мужа, Шмакова взволнованно заговорила:
— Так тебе и надо. Советовала — возьми с собой паспорт, а ты — пусть у тебя будет.
— Гражданка Шмакова, — перебил ее Жуков, — вы утверждаете, что это ваш муж?
— Ну, конечно, — с обидой ответила Шмакова.
— Товарищ Прокопенко, — сказал Жуков, — проводите гражданку Шмакову в соседнюю комнату и допросите ее по существу дела.
И, оставшись наедине с задержанным, спросил у него, настаивает ли он на том, что является Клюевым.
— Это я по глупости. Моя фамилия действительно Шмаков, а живу я в Новокузнецке.
— А сказку про покупку часов вы придумали тоже по глупости?
— Э-э! На бога берете. Не выйдет! Я не маленький…
Тимофеи Илларионович решил, что продолжать игру в «прятки» уже не стоит. И он повел прямой разговор.
— Ваша жена носит золотые часы «Волна». Она утверждает, что купила их в ювелирном магазине в Новокузнецке. Так ли это?
— Да, она сказала правду.
— Тогда, может, объясните, как случилось, что часы вашей жены и те, что вами приобретены в Чимкенте, значатся во всесоюзном розыске, как похищенные из новокузнецкого ювелирного магазина?
— Я вас не понимаю.
— Рано или поздно, — продолжал Жуков, — вы должны будете объяснить это парадоксальное совпадение. Советую не упрямиться и рассказать все, что вам известно о хищении часов.
— Я ничего не знаю. Повторяю, что я их купил в Чимкенте, — упорствовал Шмаков.
Подполковник выдержал паузу и как бы между прочим заметил, что сообщил в Новокузнецкую милицию и попросил сделать обыск в квартире Шмакова.
Шмаков молчал. Он как-то сник, втянул голову в плечи.
Жуков понимал, что для Шмакова наступил самый тяжелый момент. И он убедительно советовал не упорствовать и чистосердечно признаться.
Шмаков продолжал молчать. Жуков его больше не торопил. В кабинете стояла тишина. Подполковник понимал, что она гнетуща для Шмакова, что он все-таки должен решиться на что-то. И Шмаков сказал:
— Пишите.
Рассказ был на удивление коротким. В одну из ночей Шмакову удалось пробраться в помещение ювелирторга и «добыть» более двухсот часов. Почти год после совершения кражи Шмаков не трогал их. А нынче, выехав в гости в Чимкент, прихватил с собой полсотни штук. И вот в Алма-Ате ему не повезло…
Допрос еще не был окончен, как из Новокузнецка поступила телеграмма: «Подвале Шмакова обнаружены 160 часов разных марок... «Волна», «Слава». Санкция прокурора арест Шмакова получена. Конвой выслан».
— Тимофей Илларионович, — обратился по телефону к Жукову директор кондитерской фабрики, — у нас неприятность. Ночью похитили детали из лабораторного оборудования…
Это предприятие по территориальности не входит в сферу обслуживания 2-го отделения милиции, но Жуков не отказал. Фабрика рядом, через дорогу. Подполковник поспешил на место происшествия. Тщательно осмотрел его, побеседовал с лаборантами, обошел территорию. Наконец, удивив присутствующих, полез на чердак соседнего здания.
Вскоре запыленный, но улыбающийся, Жуков спустился вниз.
— Вот ваши детали. — И поставил небольшой картонный коробок. Правда, он умолчал, что изъял еще и хозяйственные резиновые перчатки, обнаруженные среди деталей.
Тимофей Илларионович выяснил, что недавно уволившийся лаборант Карпов конструировал какой-то прибор, куда входили детали, подобные тем, что похитили. Подозрение пало на Карпова. Но чем доказать? Вернувшись в отдел, Жуков тщательно осмотрел перчатки. И тут он увидел на указательном пальце маленькую царапину с заусенцей.
Установив адрес Карпова, послал за ним милиционера.
— Садитесь, — спокойно предложил ему подполковник. И, как бы случайно, положил на стол перчатки. Лицо юноши на какое-то мгновение помрачнело. Но Жуков сделал вид, что ничего не заметил, начал разговор исподволь, расспрашивал о прежней работе Карпова, причине увольнения. И, между прочим, заметил, что ночью в лаборатории побывал злоумышленник и похитил кое-какие детали.
— Вы что, меня подозреваете?! — вскакивая с места, возмутился Карпов.
— По-моему, я об этом вам не говорил, — серьезно ответил Жуков. — Но раз уж вы заговорили, не буду скрывать, что у меня есть основания так думать. А теперь скажите, где вы приобрели эти перчатки?
— Первый раз вижу. Мне они ни к чему.
Жуков выдвинул ящик и достал небольшую лупу. Затем предложил Карпову показать указательный палец правой руки.
— К чему это вам? — возразил тот, но руку протянул.
— Я так и думал, — произнес подполковник, внимательно осматривая палец.
— Вот взгляните сами. — И он передал увеличительное стекло Карпову.
— Ну, царапина, — сказал он. — Какое это имеет значение? Мало где я мог поцарапать палец.
— В том то и дело, что имеет, причем самое прямое. — Вот взгляните на указательный палец правой перчатки и все поймете. Молчите? Если вам нечего говорить, тогда я попытаюсь за вас сказать. Произошло вот что…
— Нет, не нужно, — подавленно произнес Карпов. — Я предвидел, что подозрение может пасть на меня, поэтому решил на время спрятать детали на чердаке… А тут перчатки подвели…
В. Шамардин
ПЕТРОПАВЛОВСКИЙ ОПЕРАТИВНЫЙ
Нельзя сказать, что на улицах города не было дружинников. Появлялись, но нерегулярно. Разрозненными, плохо организованными группами. В основном — в центре. Прошлись раз-другой вдоль освещенных витрин магазинов — и по домам. Естественно, при такой постановке дела дружинники не могли оказать большой помощи работникам милиции в борьбе с хулиганством и уличными преступлениями. Нужны были новые, более эффективные и надежные формы участия общественности в охране общественного порядка, в борьбе с пьянством, хулиганством, другими правонарушениями.