Шей почти сразу же ушёл, помолчав ещё несколько минут. Не думаю, что он молчал, потому что не хотел говорить. Напротив, его молчание только подтверждало обратное, но он хотел дать мне время обдумать свои слова. И, зараза, не прогадал.
Как только за другом закрылась дверь, мысли захлестнули меня, как смертоносная волна.
А он ведь прав.
Пора уже взять дело в свои руки...
Докажи ей, что ты мужик...
Она ведь всего лишь девушка. Не развита физически, а к колким словам я уже привык.
Ударь пару раз по лицу и поменяй замок на двери. Куда уж проще?
Нет. Так нельзя. Она и так меня ненавидит, после этого вообще будет презирать до конца своих дней. Нужен другой выход.
Какой? С моста сброситься? Хотя, и это вряд ли поможет, Беатрис даже моя могила не переубедит. Может... Рассказать, как есть? Я люблю тебя, готов простить и забыть, выходи за меня, пожалуйста?
Ага. А я буду твоей лошадью, пока не откину копыта.
Забирай мои деньги, спи с моими друзьями, пей, кури, не работай и не делай ничего по дому, только дай мне возможность видеть тебя каждый день. Можешь даже выгнать меня из дома и запереть в гараже. Все, что угодно. А если ты ещё и ребёнка мне родишь, я вообще готов на тебя все своё имущество переписать. Можешь даже его не воспитывать, я сам. Все сам, а ты продолжай ходить в салоны и клубы. Не беспокойся. Я даже никому не скажу, что он твой. Никто ведь не должен знать, что у такой девушки есть дети, это подпортит образ.
От представленных картинок я сдавлено захохотал. Если бы она это услышала, шлепок по щам мне был бы обеспечен. Но она этого никогда не увидит и не услышит, потому что пора завязывать. Не знаю, смогу ли продержать этот настрой долго, но пока мне кажется, что постоянный совет Шея всё-таки действительно является единственным.
Все эти глупые фантазии преследовали меня в течении трёх недель моего проживания в больнице. Может, это все и выглядело, как сарказм или сатира, но так и есть. Точнее, было бы. Жить так - её выбор, никто не заставлял, а значит, нет смысла "спасать" Беатрис из этой истории.
Её истории.
Уже было сказано, что мне следовало пробыть на лечении три недели. Как оказалось, подобная травма чревата довольно плачевными последствиями. И вот основные, по моему мнению, из них:
1)Эпиприступы
2)Частые головные боли
3)Плохая работа конечностей.
Плохая. Работа. Конечностей. Я бармен! Я бармен, мать вашу! Мои конечности - это мой хлеб, я не могу просто так взять и смешать мартини, когда мои руки притворяются славными серыми тюленями. Это же безумие. А эпиприступы? Какие к чертям эпиприступы?
Я теперь овощ.
С такими мыслями я сидел у двери в кабинет доктора Вашингтона спустя две с половиной недели нахождения в этом стационаре. В моих руках подрагивали бумажки с подробным описанием моей травмы, ходом лечения и некоторыми(!) последствиями. Жизнь моя, любимая, хоть и не была идеальной, нравилась мне, именно поэтому изменения, насильственно внесённые в неё, меня пи*дец, как расстроили и обидели. По правде сказать, хотелось даже расплакаться.
- Мистер МакМюррей, - медсестра выглянула из кабинета, - вас ожидают.
Я встал со своего белоснежного стула, выбранного, по-видимому, в тон стен и пола. И вообще всей мебели, которая тут находилась. Единственное, что выделялось - это зелёные листья растений, да кое-какие плакаты, висящие по стенам.
Я сунул голову в приоткрытую дверь и увидел, как доктор Вашингнон разглядывает какие-то листы, придерживая свои простые очки в тонкой оправе.
- Доктор?
- О, мистер МакМюррей, входите, - он махнул рукой и убрал бумаги в сторону. Я аккуратно прикрыл за собой дверь, огляделся. Вообще, все так, как я ожидал. Чисто и стерильно. Все лежит по своим местам, шкаф заполнен различными книгами, помогающими доктору лечить своих пациентов, "безрассудных молодых людей". Моё внимание привлекла одна из них, толстая, кислотно-красного цвета. Я вгляделся в буквы на переплете.
"Методы лечения перелома челюсти"
Оу.
Следом я заметил пару фотографий на самой верхней полке этого книжного шкафа. Вот доктор Вашингтон с приятной темноволосой женщиной. У неё ясные серые глаза и широкая улыбка. Очень запоминающиеся черты лица. Интересно, а как выглядят его дети? Он не говорит о них, но, уверен, они у него по струнке ходят. Какие-нибудь там химики или физики с великолепной характеристикой. Ну или врачи, как папочка. Господи, термин 'папочка' явно не для Вашингтона.
- Мистер МакМюррей? - от резкого голоса мужчины я подскочил на месте. Неловко вышло.
- Извините, доктор Вашингтон, я... Извините, вообщем.
- Меня радует, что вас научили хотя бы извиняться. Хотя и довольно своеобразно.
Он указал рукой на стул напротив своего стола и подождал, пока я присяду, сверля меня своим строгим взглядом. Как у него вообще дети появились. Это ведь невозможно.
- Как ваша голова? - поинтересовался он, все так же смотря на меня. Его скрещенные руки расположились на столе, позволяя мизинцам нервно постукивать по деревянной поверхности.
- Хорошо, доктор. Хорошо, - я отчаянно закивал. Уж очень мне хотелось попасть домой. Компания этого твердолобого в белом халате и моего верного, но нудного друга давала резкий повод на сие желание.
- Уверены, мистер МакМюррей? - снова спросил Вашингтон, вглядываясь в мои глаза ещё пристальней.
- Да. Совершенно, - упрямо настаивал я.
Он молчал и глядел на мою голову, словно обладал рентгеновским зрением и мог увидеть, вру я ему или же нет. При этом доктор зловеще молчал.
- Чтож, хорошо, - он резко откинулся на спинку стула и открыл ящик стола. Вскоре на пространство предо мной выпорхнуло полупрозрачное полотно с изображением чьей-то головы. Как оказалось, принадлежащей мне.
- И? - разглядев контуры своего черепа, я поднял на доктора взгляд. - Чего необычного вы нашли на этот раз?
- Вот здесь, - он ткнул в затемненное пятно. - Мы не знаем, что это. Но вполне возможно, что...
- Опухоль? - машинально выпалил я, пытаясь разглядеть что-то за сухим пальцем доктора.
Он кивнул.
Вау. Я снова взгляделся в чёрную кляксу. Все так... Странно. Почему-то она не вызывает у меня никаких чувств. Но это же моя смерть, если уж на то пошло. Может, не осознал?
Вашингтон же принял моё молчание за обратную реакцию.
- Кристиан, принести тебе воды? Ты хорошо себя чувствуешь?
- Н-н-н-нет... Нет. Это... Какая-то ошибка. Вы уверены, что это точно мой снимок?
- Уверен, - еле заметно кивнул мужчина. Его состояние было ничуть не лучше моего. С самого утра бледный и какой-то подавленный.
- Вы проверили? - на всякий случай поинтересовался я.
-Да, - снова кивнул доктор.
- Так проверьте ещё раз!
- Кристиан...
- Нет, забудте, - я поднялся и туго скрутил рентген так, что он превратился в тонкую темную трубочку. Словно пятно растеклось по всей моей голове.
Захотелось расцарапать себе череп.
- Тебе нужно ещё некоторое время провести в нашем стационаре.
- Сколько?
- Около недели, не меньше. Мы сделаем ещё пару снимков и посоветуемся со специалистами. Откуда мы можем знать, что это именно... Она? Возможно, какая-то паталогия или следствие травмы. Ненадолго делать поспешные выводы, мистер МакМюррей. Будте спокойным и терпеливым.
- Хорошо, - сказал я. Абсурд. Это невозможно. Все слишком быстро, так не бывает. Столько мыслей... Мне не страшно, но очень тревожно внутри.
- Можете идти, - выдохнул доктор, оглядев меня снизу вверх. - Я зайду к вам завтра.
Мне ничего не оставалось, кроме как выйти вон и запереться в своей гребаной палате.
Ещё неделя мучений. Хотя, кто знает? Возможно, что я буду мучиться ещё год или сколько мне там останется.